НАДЯ. Я спортсменка. Была.
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Поужинаем как-нибудь, поболтаем, отдохнем?
НАДЯ (удивленно). Я замужем.
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Я тоже.
Эдик почтительно приближается к президенту. Омоновец хочет его отстранить, но глава государства разрешает.
ЭДИК. Госпожа президент, разрешите представиться: Суперштейн Эдуард. Режиссер…
ШЕПТАЛЬСКАЯ (спохватываясь). Мы опоздаем в роддом.
ПРЕЗИДЕНТ. Ничего страшного. Неточность — вежливость президентов.
ЭДИК. Как это?
ПРЕЗИДЕНТ. Очень просто. Народ ездит в тесном метро, ждет автобусов, стоит в пробках, опаздывает на работу. Зачем же угнетать простых людей своей пунктуальностью, которая мне ничего не стоит? Это невежливо!
СТРОЕВ. Гениально!
ПРЕЗИДЕНТ. Но главное — прическа. Это всегда так долго…
Во время разговора Соня наливает президенту чай. Шептальская тут же забирает чашку, россомоновец достает из сумки казенную кружку, термос, наливает, отдает Шептальской, та ставит кружку перед президентом.
ПРЕЗИДЕНТ (отхлебнув). Какой у вас вкусный чай!
СОНЯ. Спасибо!
ПРЕЗИДЕНТ. Вы очень милые люди, и тараканы у вас симпатичные. Хочу, чтобы вам стало совсем хорошо.
СТРОЕВ. Мы дали каждому по медали…
ПРАВДОМАТКИН. Мне не дали!
СТРОЕВ. Не заслужил.
ПРЕЗИДЕНТ. Вы тоже, генерал, честно говоря, не заслужили. Чуть страну без ядерного щита не оставили.
СТРОЕВ. Виноват, товарищ верховный главнокомандующий. Не рассчитали. Больше не повторится. Но вы уже освободили майора Стороженко от уголовного преследования, и еще он купит квартиру по ипотеке. Вполне достаточно!
ПРЕЗИДЕНТ. А ты сам-то по ипотеке что-нибудь покупал?
СТРОЕВ. Никак нет.
ПРЕЗИДЕНТ. Зря! Генералиссимус Суворов хлебал из солдатского котла.
СТРОЕВ. Обязательно хлебну.
ПРЕЗИДЕНТ. Хлебнешь! У тебя, генерал, сколько в Москве квартир?
СТРОЕВ. Пять.
ПРЕЗИДЕНТ. Правильно: семь. Одну отдашь майору. Все равно пылятся.
СОНЯ. Четырехкомнатную двухуровневую.
ПРЕЗИДЕНТ. Есть у тебя такая?
ШЕПТАЛЬСКАЯ (ехидно). Есть. На Патриарших.
ПРЕЗИДЕНТ. Место хорошее. Я там в детстве на коньках бегала. Отдашь!
СТРОЕВ. Так точно.
СОНЯ, МИХАИЛ. Спасибо!
ПРЕЗИДЕНТ. Ну, какие еще желания?
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Валентина Валентиновна, нам пора в роддом!
ПРЕЗИДЕНТ. Успеется. Дай передохнуть, не гончая ведь…
МИХАИЛ. Товарищ верховный главнокомандующий!
ПРЕЗИДЕНТ. Да-да? (Всматривается в него.) Как же я вас, майор, не доглядела?
МИХАИЛ. Наше место за спиной. Служба такая.
ПРЕЗИДЕНТ. Ну и что вы еще хотите за вашу службу?
МИХАИЛ. Пусть банк «Щедрость» вернет наши деньги!
ПРЕЗИДЕНТ. Банк «Щедрость»? Назовут же… А чей это банк?
СТРОЕВ (мстительно показывает на Шептальскую). Ее-с!
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Клевета! Это банк моего мужа.
ПРЕЗИДЕНТ. Вернешь!
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Но он лопнул.
ПРЕЗИДЕНТ. Надуть!
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Будет сделано.
ПРЕЗИДЕНТ (Наде). А вы у нас кто? По виду физкультурница. Что жметесь?
СТРОЕВ. Лейтенант Суперштейн. Чемпионка Европы по биатлону.
ПРЕЗИДЕНТ. Как же я люблю нашу спортивную интеллигенцию! Проси что хочешь!
ЭДИК (жене, шепотом). Попроси мне театр!
НАДЯ. Отстань! (Президенту.) Я хочу ребенка…
ПРЕЗИДЕНТ. М-да… С этим лучше к мужу.
НАДЯ. Он мне изменил.
ПРЕЗИДЕНТ. И твой тоже? Чего им всем не хватает? Не понимаю! Мы вот что, милая, сделаем. Моя Матильда ощенилась. Щенков разобрали президенты дружественных держав. Но остался очаровательный мальчик, блондин с голубыми глазами.
НАДЯ. Не может быть!
ПРЕЗИДЕНТ. Он ваш.
НАДЯ. О, спасибо, Валентина Валентиновна! Как вы угадали?
ПРЕЗИДЕНТ. Практика.
Допивает чай. Россомоновец берет кружку и прячет.
ЭДИК (чуть не плача). Попроси мне театр, умоляю, Надя! Я буду верен тебе, как зубная щетка.
НАДЯ. Ладно… Госпожа президент, мой муж…
ПРЕЗИДЕНТ. Хочет свой театр?
ЭДИК. Как вы догадались?
ПРЕЗИДЕНТ. Каждая женщина хочет шубу, а каждый режиссер — театр. Но взгляните на проблему шире. Куда нам столько театров? Это же не бассейны, не теннисные корты.
СТРОЕВ. И не авианосцы.
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Валентина Валентиновна, а если строить театрально-оздоровительные комплексы? Объединить бассейны, ясли, парикмахерские, поликлиники, школы, театры, магазины, стадионы в один кластер!
СТРОЕВ. С плацами для строевых занятий.
ПРЕЗИДЕНТ. Кластер? Хорошее слово! Подумаем. Дайте ему какой-нибудь театр. (Эдику.) Но, чур, ставить что-нибудь жизнерадостное. Больше песен!
ЭДИК. А можно пользоваться экспрессивной лексикой?
ПРЕЗИДЕНТ. Чем-чем?
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Матом.
ПРЕЗИДЕНТ. Можно, но в рамках народного целомудрия.
ЭДИК. Тогда я поставлю «Гамлета».
ПРЕЗИДЕНТ. А там разве поют?
СОНЯ (выступив вперед). Конечно, Офелия… (Поет.)
День Валентинов проклят будь!
Нет у мужчин стыда!
Сначала девушку сгребут,
А после как всегда:
— Ты мне жениться обещал,
Меня лишая чести!
— Клянусь, я слово бы сдержал.
Но мы уж спали вместе…
ШЕПТАЛЬСКАЯ (подозрительно). Почему Валентинов день проклят будь?
ЭДИК. Так у Шекспира.
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Поправьте!
ЭДИК. Есть!
ПРЕЗИДЕНТ (Соне). Народная?
СОНЯ. Ну что вы, Валентина Валентиновна, даже не заслуженная.
ПРЕЗИДЕНТ. Народная, не спорьте! (Шептальской.) Мура, проследи! (Эдику.) Ну вот тебе и прима. Муж согласен?
МИХАИЛ (пожимает плечами). Я с ней развожусь.
ПРЕЗИДЕНТ. Почему?
МИХАИЛ. Она мне изменила.
