– Как тебе это? – спросил он, и легкая дрожь пробежала вверх по его руке, когда его губы снова скользнули по моим губам.
Мое тело, казалось, проваливалось сквозь матрас. В такие мгновения, когда губы еще покалывало от поцелуев, я не думала – да и не могла думать – ни о чем другом.
– Это было лучше, чем хорошо. Это было потрясающе.
Он поцеловал меня снова, но на этот раз медленным, сладким шелестом губ. Эти мягкие, неслышные прикосновения возбуждали меня беспредельно, и в груди растекалось тепло, навевающее мысли о любви, вечных чувствах и прочих глупых нежностях, в которых мне не хотелось признаваться вслух.
Но физическое влечение лишь усиливалось. Даже постоянно ноющее колено не заглушало боль в других уголках моего тела. Я хотела Джейса почти болезненно. Представляя, что между нашими телами нет никаких препятствий и он внутри меня, я сходила с ума от желания проникнуть на эту территорию.
Джейс оторвался от моих губ, тяжело дыша, устраиваясь на боку рядом со мной. Я ждала, что он прикоснется ко мне. Мои груди набухли, готовые отдаться его рукам, но он не двигался.
Я повернула к нему голову. Его глаза полыхали серебром, когда он глухо застонал.
– Будешь так смотреть на меня, и я сорву с тебя одежду и заберусь так глубоко, что уже никогда не выйду.
Все во мне напряглось, и мышцы внизу живота откликнулись спазмом на его слова.
– Не вижу в этом ничего плохого.
Глубокий сексуальный звук снова вырвался из его груди, и я загорелась, отчасти из-за собственной смелости.
– Ты так все усложняешь.
– Усложняю? – Я потянулась к нему, и, как только мои пальцы коснулись пояса его джинсов, он нежно перехватил мое запястье. В растерянности я подняла на него взгляд.
Он зажмурился.
– Да, ты меня возбуждаешь. Постоянно, черт возьми. Рядом с тобой я как ходячая эрекция, но… я хочу это сделать правильно.
Мои пальцы сжались в кулачок, когда он поднес мою руку к своей груди.
– Правильно?
Когда он открыл глаза, легкий румянец окрасил его щеки.
– Правильно. Ты знаешь сама. Мы – это не только голый секс.
Мои губы раскрылись, но я ничего не сказала. Меня ошеломило то, что Джейс залился краской и что произнес такие слова.
Румянец на его щеках стал ярче.
– Как бы ни было трудно сдерживать себя… потому что, черт возьми, детка, я хочу тебя всеми возможными способами. – Он опустил мою руку и прижал ладонью к своей эрекции, словно в подтверждение того, что я услышала дальше. – Я настолько хочу тебя прямо сейчас, что меня это убивает, но любая девушка, с которой я был с тех пор… очень давно… хотела только секса. Сунул-вынул и пошел.
– Как Стеф?! – выпалила я, прежде чем успела себя остановить.
Он поморщился.
– Да, как Стеф. И для нее – для них – это нормально. Каким бы негодяем я тебе ни показался, но мне было плевать на них. С тобой все не так, Тесс. Я хочу этого, но я хочу, чтобы у нас все было по-другому. Для меня «мы» значит гораздо больше, чем секс. Я хочу, чтобы мы значили больше, чем это. Поняла?
Я смотрела на него, и комок чувств поднимался все выше, пока не поселился в горле. Слезы наполнили мои глаза.
Его зрачки расширились, и он тут же отпустил мою руку и взял в ладони мое лицо.
– Детка, почему ты плачешь? Я что-то не так…
– Ты не сделал ничего плохого, – быстро вставила я, и мой голос сорвался. – Ты все делаешь, как надо.
Недоумение отразилось на его лице.
– Я не понимаю.
Я хрипло засмеялась.
– Все хорошо. – Потянушись к Джейсу, я поцеловала его. Кем бы ни была мама Джека, она много потеряла. – Все замечательно.
– Ты уверена? К черту, что я считаю правильным и неправильным. Потому что я могу раздеться в две секунды и оказаться в тебе еще быстрее.
Я кивнула и снова засмеялась.
Джейс прижался лбом к моему лбу и закрыл глаза. Его теплое дыхание снова играло на моих губах.
– Я хочу пригласить тебя на свидание. Я хочу пригласить тебя покататься на лошадях. Я хочу сказать твоему брату. Я хочу отвезти тебя домой к родителям и представить как свою девушку. Я хочу доказать, что это значит для меня гораздо больше. Я хочу все сделать правильно.
Мое сердце сжалось от наплыва чувств, которые я испытывала к нему в этот миг. Если бы я не была по уши влюблена в него, то, наверное, влюбилась бы сейчас, но я уже давно потеряла от него голову. Три коротких слова вертелись на языке, но я сохранила их для себя, когда крепче прижалась к нему, закрыла глаза и позволила себе просто наслаждаться его близостью и его почти отчаянным желанием сделать это правильно.
* * *
Джейс ушел, и, несмотря на бурю переживаний, я уснула как убитая, а проснулась на удивление бодрой и посвежевшей. Я боялась, что утро среды станет для меня тяжелым испытанием – встречей с будущим, которое я не планировала, – но если я что-то и почувствовала, так это странный азарт предвкушения.
Собираясь на занятия, я получила эсэмэску от Джейса. Он сообщил, что его не будет на музыке, но он приедет за мной после класса. Когда я спросила, все ли в порядке, он ответил коротким текстом, что все круто.
Радостное оживление, почти осязаемое, царило в залах Уайтхолла. Я совсем забыла, что у нас нет занятий в четверг и пятницу. Осенние каникулы – четыре дня выходных. На лекции по истории свободных мест в аудитории прибавилось, но маневрировать на костылях все равно было чертовски неудобно.
Сочувствие омрачило лицо Каллы, когда она увидела меня такой жалкой и беспомощной.
– Что случилось?
Неуклюже усаживаясь на скамейку, я повторила байку про неудачное воскресное приземление. И ни словом не обмолвилась об Эрике или Дебби. Не потому, что заботилась о репутации этого говнюка, просто не хотелось подставлять Дебби. В какой-то момент между вчера и сегодня я твердо решила, что мы поговорим с Деб по душам, как только та вернется в общежитие. Я собиралась рассказать ей правду – о том, что когда-то произошло со мной. Возможно, это ничего не изменит – ну а вдруг?
– И как же теперь с танцами? – спросила Калла, и я поморщилась.
– Мое колено слишком нестабильно, и, скорее всего, таким и останется. – Сердце екнуло от этих слов, как будто, произнесенные вслух, они стали еще более реальными. – Оно не должно было меня подвести в воскресенье, но…
Она наклонилась вперед, понизив голос:
– Значит, с танцами – все?
Не в силах повторить это, я покачала головой.
Она заметно сникла.
– Я так сожалею.
– Спасибо, – просипела я.
После такого вступления пускаться в длинные разговоры уже не хотелось. «Посвежевшее» настроение и вовсе улетучилось, когда мы опоздали на автобус до западного кампуса, и мне пришлось тащиться туда на костылях. Когда мы доковыляли до центра искусств, подмышки нещадно жгло, и боль не утихала до конца занятий.
