Мои губы дрогнули.
– Я тоже.
Миссис Уинстед печально покачала головой, наблюдая, как Джек плюхает шарик теста на противень.
– Только вот та девушка, бедняжка…
Я закусила губу.
– Я утешаю себя тем, что, по крайней мере, для Дебби справедливость восстановлена.
Джек оглянулся через плечо, озадаченно хмуря милый лобик.
– Что такое справедливость?
– Когда плохие люди получают по заслугам, детка. И это хорошо. – Миссис Уинстед улыбнулась мне, и морщинки в уголках ее глаз углубились. Она снова понизила голос: – Но это… это еще не все.
Она положила руку мне на плечо, и ее грудь поднялась в глубоком и тяжелом вздохе.
– Я рада, что ты знаешь – что Джейс рассказал тебе.
Я не знала, что сказать. Мне оставалось только кивнуть, и широкая улыбка озарила лицо миссис Уинстед, когда Джек стащил кусочек теста.
– Джейс тоже так делал, когда был маленьким, – сказала она, часто моргая. – Съедал сырого теста больше, чем оставалось для выпечки.
– Сырое – оно самое вкусное. – Мой голос прозвучал на удивление хрипло.
Она погладила меня по плечу.
– Ты так хороша для моего мальчика, чертовски хороша. После Кари он ни с кем не сходился близко, и ты растопила его сердце. Я знаю, у нас еще не было возможности по-настоящему узнать друг друга, но за одно это ты всегда будешь для меня как дочь.
О боже, я сейчас расплачусь.
Отчаянно моргая и пытаясь сдержать слезы, я улыбнулась, а потом засмеялась.
– Извините. Я не хочу плакать.
Джек снова повернулся.
– Почему ты грустная?
– Я не грустная, – поспешно сказала я и подкрепила свои слова улыбкой. – Я счастлива, по-настоящему счастлива.
Малыш поверил мне на слово и вернулся к тесту. Я вытерла глаза и взяла себя в руки.
– Спасибо вам. Это очень много значит для меня, и я никогда не причиню боли ему, – сказала я, кивая в сторону Джека. – И сердцу Джейса.
– Ты моя девочка. – Ее глаза тоже наполнились слезами, и она откашлялась. – Ну вот, посмотри на меня. Сейчас начну лить слезы, и нам с тобой нагорит, тем более что мой мальчик идет прямо сюда.
– Привет, мам. – Джейс в два шага пересек бестолковую, но такую по-домашнему уютную кухню, наклонился и поцеловал мать в щеку. Отстранившись, он скользнул взглядом по нашим лицам и нахмурился. – Все в порядке?
– Все хорошо, – сказала я, сжимая руки. – Джек при деле.
Он бросил быстрый взгляд в его сторону и снова пристально вгляделся в наши лица.
– Ты уверена?
– Да, дорогой. Просто девичьи разговоры. Только о хорошем. – Миссис Уинстед повернулась, открыла дверцу духовки и заглянула внутрь. – О, эти почти готовы.
Довольный Джейс подошел к столу, за которым хозяйничал Джек, и украдкой стащил с противня шарик теста.
– Эй! – Джек хихикнул, когда Джейс быстро запихнул тесто в рот.
Чмокнув своего мальчика в щеку, Джейс развернулся и подошел ко мне сзади. Он скользнул руками вокруг моей талии и сцепил их в замок.
– Могу я украсть ее у вас? Хочу показать ей наше дерево.
Миссис Уинстед подмигнула мне.
– Только если она сама хочет быть украденной тобой.
– О, она просто мечтает об этом, – ответил Джейс, и я шлепнула его по руке. Он рассмеялся. – Не смущайся.
Его мама покачала головой, когда Джейс резко развернул меня. Обнимая за плечи, он повел меня обратно через столовую. Отца в холле уже не было, и в просторной гостиной тоже никого.
Елка – огромная, живая – сразу напомнила мне о доме. Украшенная разноцветными и разномастными лампочками, она вспыхивала огнями каждые несколько секунд. Над камином были развешаны чулки для подарков.
– Посмотри на этот. – Протянув руку, парень отцепил красный чулок и поднял его над головой. – Как тебе?
– Ой! – На чулке красными блестками было написано мое имя. – Это мой? Правда-правда?!
– Да. – Джейс рассмеялся, возвращая его на место. – Джек сделал для тебя сегодня утром.
Не знаю, чем меня покорил этот именной чулок, но мое сердце разбухло, как у Гринча,
[41]
и казалось, вот-вот лопнет.
– Тебе нравится? – спросил он, усаживаясь на пол и приваливаясь спиной к дивану. Потянув меня за руку, он подождал, пока я сяду. – Я думаю, что очень.
– Да, очень. – Я рассмеялась и потерла лицо. – Клянусь. Я эмоциональный ребенок. – Я опустила руки и вгляделась в его потрясающе красивое лицо. – Мне действительно очень нравится.
– Интересно, что Санта положит в твой чулок? – Его интонации почему-то заставили меня думать о всяких непристойностях. – И под елку.
Я оперлась руками о деревянный пол и, потянувшись к нему, поцеловала его в губы. – У меня уже есть все, что я хочу на Рождество.
– М-м. – Его руки устроились на моих бедрах, и он потерся губами о мои губы. – А у меня нет, – пробормотал он. – Потому что я жадный и хочу завтра утром проснуться с тобой. Вот чего я хочу.
– Но…
– Кэм с Эвери уже уехали, а мы собирались ехать завтра, ближе к обеду. Так зачем же мне везти тебя обратно в квартиру сегодня вечером? – Он поцеловал уголок моих губ. – Ты можешь остаться здесь, со мной. Мои родители ни слова не скажут. Мы можем притвориться, что нам шестнадцать, и заняться тихим грязным сексом, чтобы нас никто не услышал.
Я засмеялась.
– Извращенец.
– Я такой. – Он поцеловал другой уголок рта. – Останься со мной?
Целуя его, я чуть отстранилась.
– Как будто я могу сказать «нет».
Джейс подхватил меня и усадил между широко расставленных ног спиной к себе, прижимая к своей груди. Я почувствовала его губы на затылке, когда из кухни донесся пронзительный визг Джека, которого развлекал отец Джейса.
– Знаешь, что? – спросил он.
Я обернулась, и его губы прошлись по моей щеке.
– Черт-те что?
Джейс рассмеялся себе под нос.
– Фу, как грубо.
Хихикая, я прижалась ближе.
– Ага. Но ты же любишь меня, так что…
– Это правда. – Он поцеловал меня в щеку. – И это подводит меня к тому, что я хотел сказать. – На мгновение повисло молчание, и я спиной почувствовала, как поднялась его грудь. – В некотором смысле ты уже подарила мне лучший подарок в моей жизни.
– Этим утром? – Я извернулась, чтобы видеть его лицо. – Когда разбудила тебя своим…
