– Это не доказано, хотя не спорю, я никогда не доверял Талии. Арх, промазал!
Геральт в досаде ударил кием по столу и наградил непокорившийся шар испепеляющим взглядом. Затем навсей уступил место Филиппу, устроившись рядом со мной посредине длинного бортика.
– Талия – воспитанница отца, – пояснил Геральт, следя за действиями друга. Тот тоже двигался легко и плавно, будто перетекая из одного положения тела в другое. – Наша семья рассталась с ней при весьма неприятных обстоятельствах. Слушай и запоминай, Дария, ты теперь часть семьи.
Пришло мое время удивляться. Простите, я кто? Разве наложницы не рабыни?
– Мы связаны, я же говорил, – напомнил Геральт и нехорошо, злодейски рассмеялся. – И привязку ты не разорвешь никогда.
Вместе со стуком очередного забитого шара послышался стук в дверь.
Навсей обернулся и махнул рукой, снимая невидимые запоры. В комнату вошел ливрейный слуга и с поклоном доложил:
– К вам госпожа Талия Свейн. Прикажете принять?
Глава 4
Губы Геральта превратились в тоненькую линию и побелели, будто у покойника. Пальцы впились в бортик стола, грозя раскрошить дерево. Я невольно порадовалась, что навсей отложил кий на чайный столик, а то бы непременно сломал, жалко.
Филипп тоже забыл об игре и буравил взглядом друга. Судя по выражению лица, его крайне интересовало, какое решение примет навсей.
– Так впустить? – напомнил о себе слуга.
– Пошел вон! – рявкнул Геральт и вскинул руку.
Стаканы задрожали, волосы разметало ветром, а лакея буквально выдуло в коридор. Бедняга, кажется, пробил спиной дверь. Надеюсь, остался жив.
Страшно, действительно страшно. Вот она, темная магия в действии! До этого я не видела навсея в ярости и теперь наслаждалась сомнительным зрелищем. Под кожей Геральта ходили желваки, глаза горели, придавая сходство с крылатым змеем: у того такие же зеленые, с узким зрачком. На-ре тоже оживилось, темным облачком окутало хозяина. Назревала буря, и мне хотелось оказаться как можно дальше от эпицентра. Только куда уйти? В надежде обвела взглядом комнату и не нашла ничего лучше, чем спрятаться за спиной Филиппа. Тот одарил понимающей лукавой улыбкой и обнял. Раньше бы такой жест возмутил, но теперь я боялась лишний раз вздохнуть: вдруг Филипп озвереет?
Геральт, наконец, разжал пальцы и задумчиво оглядел перстень. Я заметила, как странно, неестественно вздымается грудь навсея. Неужели навредил себе магией? Будто в подтверждение догадки кольнуло в боку. Решила – показалось, но боль повторилась. Неужели между нами отныне близнецовая связь? Поэтому и своя…
Навсей тяжело облокотился о стол и сделал пару глубоких вздохов. Филипп легонько подтолкнул к другу, и я несмело сделала шаг. Перед глазами все еще стояло перекошенное яростью лицо.
Неужели Талия действительно отравила Геральта? Тогда почему она до сих пор на свободе? У нас за такое казнят.
– Дария, – голос Геральта звучал глухо, будто из колодца, – подойди.
Я сделала еще один робкий шажок, потом еще и еще и, наконец, понурившись, замерла перед навсеем. Тот протянул руку и коснулся пальцами щеки. От них по коже разошелся холодок, будто сотни иголочек кололи. Затем последовали поцелуй и знакомый процесс отъема силы. Только на этот раз он закончился раньше, чем Геральт оторвался от губ. Бесстыжий язык проник в рот и прошелся по зубам. Я попыталась выдворить незваного гостя, но тот сплелся с моим языком, будто нарочно дразня.
– Там Талия, – торопя, напомнил Филипп.
– Помню! – недовольно буркнул навсей, с неохотой оборвав поцелуй. – Видишь, девочку учу. Она же совсем наивная в свои шестнадцать. Чему только ланги дочерей учат?! С мальчиками-то целовалась?
Вопрос предназначался мне, и я ответила, в красках расписав, что только беспутные девицы позволяют себе подобное, а поцелуи навсея и вовсе гордятся для борделя. Геральт расхохотался и пообещал изменить мое мнение.
Посовещавшись, мужчины решили принять Талию.
– Просканируешь ее, – попросил друга Геральт. – Не просто так тварь вновь появилась в Веосе, она никому не приносила добра.
Филипп кивнул и первым шагнул к двери. Глазам не поверила, когда темный вдруг превратился в смазанную тень и дымком выплыл в коридор. Такого никто не рассказывал, зато теперь понимаю, почему навсеев предпочитали убивать: слишком опасны.
– Впечатляет? – Рука Геральта крепко сжала мою. – Хорошо запомни, мало ли? – вкрадчиво шепнул он в самое ухо. – А теперь пойдем, изобразишь хозяйку. Заодно поучишься вести себя на людях. Наложница – это не только постель, Дария. Разумеется, – уточнил навсей, – если этого хочет мужчина. А я хочу.
Изумленно подняла на него глаза. Ничего не понимаю. Зачем душа, когда нужно только тело? Но навсей ничего объяснять не стал.
Под руку с Геральтом спустилась вниз. Ноги дрожали, очень хотелось выпить. Нет, я не любительница крепких напитков, выпиваю только по праздникам пару глотков, но как всякий лекарь признаю пользу красного вина в лечении нервов. Вот зачем тащить меня в холл? Для устрашения? Чтобы выставить на посмешище, прикрыться живым щитом? Искоса глянула на Геральта. Напряжен и предельно собран. Пальцы подозрительно сжаты, а рука… Что там у него под халатом, кинжал? Да нет, я бы заметила, оружие не спрячешь. Значит, просто инстинктивный жест. Например, дядя, когда волнуется, сжимает воздух, будто любимый меч держит.
– Можно я пойду? – сдавленно попросила навсея.
– Нет, – категорично возразил он. – Ты малая хозяйка.
– Я никто! Вы даже фамилии своей говорить не хотели.
Геральт остановился и с прищуром заглянул в глаза. Полагала, он скажет какую-то гадость, но нет, промолчал и повел дальше. Пальцы железной хваткой вцепились в запястье.
– Зачем разыгрывать пьесу, милорд? – Отчаянно пыталась вырваться, но, увы, легче лишиться руки.
– Запереть в комнате? – Навсей взлохматил волосы и покачал головой. Одна из прядей упала на лоб. – Нет, погляди на представление. Потом скажешь, какое впечатление произвела Талия. Мы могли что-то проглядеть, а ты заметишь.
– Я ваш враг, – напомнила забывшемуся навсею.
Геральт от души хохотал. Лицо его на миг просветлело.
– Ты не способна ненавидеть, Дария. И закончим бесполезный разговор.
Пальцы навсея сжали подбородок – ласково, не с силой. Подушечка большого пальца погладила нижнюю губу.
– Нет, если хочешь, я запру, как изначально собирался. Выбирай.
Геральт отпустил, и я с облегчением перевела дух.
Почему, почему боюсь его, но не ненавижу? И отчего прикосновения вызывают оторопь и смущение, а не брезгливость? И Филипп, зачем врезался в память его профиль? Не иначе любовная магия. Прислушалась к себе, пытаясь отыскать тревожные симптомы. Уфф, кажется, ни жжения в горле, ни заходящегося сердца, ни сухости кожи.
