Sujonomo N
Целью моего визита в Сеул были семинар, организованный группой арт-активистов Sujonomo N, и встреча в местном университете с группой студентов и ученых, организованная моим издателем.
Одной из причин для моих колебаний ехать или не ехать в Сеул был вопрос морали. Какое право я имею экспортировать мой нынешний пессимизм в страну, которую я не знаю, и особенно передавать его людям, которые так добры, чтобы слушать меня? Какое право я имею встречать активистов, философов и художников, чью современную деятельность я игнорирую, и говорить им, что я считаю самоубийство наиболее интересным современным политическим актом?
Однако, встретив меня в Сеуле, хозяева недоумевали и путали меня, дезориентировав мои ожидания.
Участники семинара Sujonomo N были чрезвычайно разнородной группой. Среди них были профессора и исследователи из разных университетов города, некоторые были художниками и архитекторами, некоторые — очень молодыми студентами. Присутствовали известный философ, который был заключен в тюрьму в годы военной диктатуры, эксперт в русской литературе, очаровательный старый учитель литературы, который ушел в отставку и живет в сельской местности, чтобы выращивать деревья и овощи, католический священник, анархист, буддист и владелец автозаправочной станции в пригороде.
Отвечая на вопрос о своей деятельности, некоторые из них описали себя независимыми исследователями, которые считают Sujonomo N местом, где их исследования могут быть обнародованы и обсуждены. Как и во многих других странах в мире, процесс неолиберальной приватизации университетской системы делает сложным подготовку в Корее достаточного количество специалистов для науки и исследований.
Все чаще молодые люди бросают университет, который становится все более и более дорогим, но все менее и менее полезным с точки зрения перспектив найти работу, — и создают пространство самообразования и самостоятельных исследований. Члены группы Sujonomo N регулярно встречаются в двух местах в популярном районе Сеула. Одно из них используется для встреч за обедом, другое — для культурной деятельности и дискуссий. Они обедают вместе, занимаются йогой и слушают музыку и каждый день принимают участие в семинарах по различным предметам. В одну неделю с моим выступлением другие группы изучали книгу Мишеля Фуко, посвященную сексуальности и философию Уолтера Беньямина, а другой семинар был посвящен математическим проблемам в области вычислительной техники.
Они не являются активистами, которые стремятся быть уверенными, что общество выигрывает, а империя будет побеждена. Одни из них приняли участие в борьбе трудящихся в последние десятилетия, другие протестуют против опустошения того, что осталось от природного ландшафта Кореи, некоторые участвуют в борьбе с ежедневными выселениями людей — но в то же время они, похоже, полностью осознают тщетность любых попыток действовать против системы.
Хотя от поездки в Сеул у меня осталось ощущение достижения последней точки современного ада, встречи членов Sujonomo N дали мне понять, что даже в аду есть замечательные люди и хорошие места, где можно расслабиться и получать удовольствие. В действительности мы не связаны цепями окружающего нас насилия и не обязаны соответствовать окружающей среде. Хотя им постоянной угрожает ядерное нападение тирана, который живет всего в нескольких милях к северу в городе Пхеньяне, хотя им угрожает окончательное «опустынивание» по вине тиранов финансового капитализма Южной Кореи, все же мои друзья из Sujonomo N, кажется, осознают, что только наше чувство дружбы и стремление к совместным исследованиям может дать нам независимость от современного мира. Это может позволить нам создать условия для возрождения на пути к апокалипсису, по которому мы в настоящее время идем.
Глава 11. Что мы должны делать, когда ничто не может быть сделано?
Почему я пишу столь ужасную книгу? — вдруг спросил я сам себя, когда приблизился к последней главе этого текста. Почему я скрупулезно анализирую все эти уродливые явления современности, все эти удручающие события?
Преступления, массовые убийства, самоубийства — это не лучшие объекты внимания для добродушного человека.
Я психически здоровый человек, я не люблю все подобные девиации. Тем не менее в конце лета 2012 года, начав писать этот текст, я пребывал почти в состоянии восторга, неосознанно испытывая волнение и любопытство, обусловленные прежде всего пониманием того, что здесь, в этой темной стороне жизни, есть что-то особенное, свойственное духу нашего времени.
Так что же, я пишу эту книгу с намерением денонсировать нигилистические эффекты, которые вездесущая конкуренция и агрессивность обеспечили современной психосфере? Пожалуй, и да, и нет. Оценивать преступления неолиберальной теологии и абсолютистского капитализма на самом деле не моя цель.
В действительности этот вид осуждения едва ли полезен.
Зло, которое финансовый капитализм сеет в жизни трудящихся, в значительной степени понятно сегодня каждому, и описание предупреждений о грядущих катастрофах обычно мало помогает. Людям уже ясно, что их благополучие окажется под угрозой и их образ жизни будет ухудшаться до тех пор, пока двигатель финансовых механизмов капитализма продолжает активно работать против интересов общества в целом. То, что они не знают, — это как именно остановить двигатель этого адского поезда разрушений, когда все традиционные формы протеста и демократического выражения мнений были нейтрализованы политической системой.
Такое осуждение лишь провоцирует разочарование и ведет в никуда.
То, что нужно вместо осуждения, — показать другой путь.
Нестандартная этика
Когда я пришел к убеждению, что политика не в состоянии эффективно противостоять финансовой агрессии, я начал рассматривать, что должно быть сделано, когда ничто не может быть сделано.
Точнее: какую этическую позицию должны мы принять теперь, когда основы этического поведения фактически отменены и вместо них предсказуемо используются основы экономической ценности. Когда само понятие ценностей стало произвольным и трактуется так, как это выгодно в настоящий момент.
Этика обычно базируется на единстве людей. Этическое поведение обязательно подразумевает чувство солидарности, ощущение принадлежности к сообществу, территории, общей судьбе и стремление к совместному поиску общего будущего.
Но что происходит, когда конкуренция оказывается основной формой социальных отношений и восприятие других людей становится бесплотным, функциональным и чисто утилитарным?
Что происходит, когда любые отношения людей становятся принципиально нестабильными?
Так как нестабильность предполагает случайности, непостоянство, неустойчивость, может показаться, что жизнь человека на этой планете всегда была весьма неустойчивой и что в ходе человеческой эволюции чистая сила была единственным способом решения социальных проблем и единственным основанием социального заказа. Таким образом, может показаться, что только религиозные убеждения могут установить ограничения для жестоких законов сильнейшего, согласно этике, которая основана на моральном законе, исходящем от Бога.
