Покуда Игоревы дружины искали броды на Мерле, половцы заметили опасность. Четыре сотни всадников преградили путь русичам.
Игорь развернул своё конное войско тремя полками. В центре встал сам со своими новгородцами и сыновней дружиной, на флангах расположил дружины Всеволода и Святослава.
В таком порядке русичи двинулись на степняков.
Половцы сражались яростно, давая возможность своим семьям уйти подальше. Битва после первой решительной сшибки распалась на множество мелких поединков, где всё решало умение каждого воина владеть мечом и копьём. Поскольку русичей было больше, они всюду одерживали верх. Степняки, когда пали их лучшие воины, стали спасаться бегством. Русичи долго преследовали разбитого врага, взяв много, пленных.
Половецкие юрты были пусты. Однако дружинники Всеволода захватили в близлежащей лесистой лощине около полусотни женщин и детей. Были взяты также несколько сот овец и большое стадо степных коров.
Пленные половцы рассказали Игорю, что разграбленный им курень принадлежал беку Обовлы Костуковичу, родственнику хана Тарсука, павшего в битве у Орели-реки. Храбро сражавшийся бек погиб в числе первых от меча Всеволода. Игорь повелел похоронить знатного половца с почестями. На обратную дорогу Игорь потратил больше двух недель.
Гордый своим успехом, вступал он во главе дружины в Новгород-Северский.
Щедро поделившись добычей со Всеволодом и Святославом, Игорь расстался с обоими ещё в Путивле, где задержался на два дня.
Встреча с Вышеславом не доставила Игорю радости. Вышеслав хоть и поздравил друга с победой, но вернуться к нему в дружину отказался.
В октябре стало известно о поражении Кончака от объединённых русских дружин. Семь тысяч степняков было взято в плен, в том числе четыре хана. Самому Кончаку удалось спастись.
Степь затихла.
Половецкие орды теперь не решались зимовать вблизи русских рубежей, уходя на Дон и к Лукоморью.
Святослав Всеволодович вынашивал замысел на следующее лето добраться до самых дальних кочевий степняков, дерзая сравниться славой с Владимиром Мономахом. Об этом киевский князь заводил речь всякий раз, встречаясь с другими князьями.
Глава одиннадцатая
БЕГСТВО КОНЧАКА
Из всех своих советников князь черниговским больше всего ценил боярина Ольстина Олексича.
Годами боярин Ольстин был ровесник Ярославу. Был так же дороден телом и падок на сладострастные утехи. Эти двое любили порой откровенно посудачить наедине о прелестях жён, сестёр и дочерей лучших черниговских мужей.
Окончательно охладев к супруге, располневшем сверх всякой меры, и пресытившись ласками рабыни, Ярослав через Ольстина пытался тайком соблазнять черниговских боярынь и их дочерей. Не брезговал князь и купеческими жёнами, если замечал среди них красавицу.
Ольстин, как и Ярослав, был от природы трусоват и поэтому во всяких делах проявлял величайшую осторожность. На войне никогда не лез на рожон
[97]
, не подставлял грудь под стрелы, безоглядной храбрости и напору предпочитал численный перевес либо удар из засады. Кони у Ольстина всегда были самые лучшие, телохранители самые умелые. Ольстин желал жить долго и не скрывал этого. Он верил в рай, но не верил, что попадёт туда, из-за грехов своих.
Занимаясь сводничеством, Ольстин проявлял большую осторожность, поскольку ему надо было и честь князя не замарать, и самому остаться в тени, и иную гордячку не задеть нескромным предложением. Впрочем, изворотливый ум и льстивая манера общения помогали Ольстину в этом деле. К тому же он неплохо знал женщин, вернее, их слабости.
После того как Ярославу с помощью Ольстина удалось заполучить в свою постель одну неприступную, но очень привлекательную монахиню, тот стал пользоваться безусловным доверием князя.
В боярской думе Ольстин обычно помалкивал, выслушивая других. И только оставшись с глазу на глаз с Ярославом, начинал давать тому свои советы. Как правило, мнение Ольстина совпадало с намерением самого Ярослава, который не желал дразнить судьбу излишней дерзостью и во всём предпочитал золотую середину.
Со стороны могло показаться, что Ярослав живёт в согласии со своей боярской думой, на деле же он доверял только Ольстину, связанному с ним дружбой, основанной на плотских утехах. Часто, переспав с очередной облюбованной им женщиной, Ярослав тем уступал её Ольстину, то была плата ему за старания.
У боярина было одно по-настоящему ценное качество. Он никогда не бывал пьяным, хотя всегда присутствовал на пирах в княжеской гриднице. Опасение что во хмелю он может наговорить лишнего, удерживало Ольстина от частого прикладывания к медовухе. Со временем это перешло в привычку.
В окружении Ярослава даже сложилась поговорка: трезв, как Ольстин.
Зная о намерении брата Святослава и Ростиславичей будущим летом идти походом на лукоморских половцев, Ярослав всю зиму готовил войско к грядущим сражениям. Он верил в удачу Святослава после двух блистательных побед над огромными полчищами поганых.
В начале марта в Чернигов неожиданно пожаловали послы от хана Кончака.
Кончак просил Ярослава стать посредником в мире между ним и киевским князем. Кончак называл Ярослава чуть ли не своим крестным отцом и благодетелем его младшего сына.
«Я знаю, что князю черниговскому более других князей присущи мудрость и миролюбие, — говорил Кончак устами своих послов. — Если Святослав Всеволодович доказал силу русичей на поле брани, то пускай его родной брат станет образчиком христианской добродетели, главным в которой всегда было милосердие к заблудшим язычникам».
Такое самоуничижение Кончака растрогало Ярослава. К тому же Ольстин сказал ему, что появилась возможность возвыситься над киевским князем.
— Иной мир ценится выше любых побед ратных, ибо лучше всего избавляет от опасности без пролития крови. Ханы половецкие ныне сильно ослаблены и готовы любую цену заплатить за мир с Русью. Заплатить тебе. Это ли не возможность обогатиться без риска для жизни?
Алчный Ярослав ухватился за эту возможность. Но и он был осторожен, поэтому отправил Ольстина к Кончаку, дабы обговорить условия встречи с киевским князем:
— Гни к тому, что безопаснее всего устроить эту встречу в Чернигове, а не где-то в ином месте.
Проводив боярина, Ярослав без промедления послал гонца в Киев, чтобы поставить в известность Святослава о желании Кончака замириться с ним.
Ответ Святослава огорчил и раздосадовал Ярослава. Святослав в своём послании укорял брата недомыслием.
«Кобыла с волком помирилась, да домой не воротилась, — писал киевский князь. — Лёгок же ты, брат, на веру степным нехристям! Ханам не мир нужен, а передышка, так не видать же им её! Как снег сойдёт, пойду с полками в дальнюю степь. И тебе, брат мой, велю со мной идти».
