Простые горожане, оттеснённые дружинниками к ближний улицам, с благоговением наблюдали за торжественным шествием священников. Люди осеняли себя крестным знамением, вытягивали шеи, стараясь увидеть самого епископа.
Среди бояр находилась и княгиня Манефа с сыновьями Игорем и Всеволодом. Тут же стоял и Олег с супругой.
Три года минуло с той поры, как благодаря измене епископа Антония была вынуждена покинуть Чернигов гордая Манефа. Не простила Манефа Антонию подлого его поступка и поклялась в душе отомстить ему. Кабы ведал Антоний, как далеко может пойти в своей мести к нему вдова Святослава Ольговича, то не поехал бы в Новгород-Северский и по приказу самого митрополита
[38]
. Но не дано человеку заглянуть в умы себе подобных, как не дано предугадать свой смертный час.
Совершив службу в новой церкви, епископ Антоний не вернулся сразу же в Чернигов, но почтил князя Олега своим присутствием на роскошном пиру, данном в честь Светлого Христова воскресенья. Надо признать, что до изысканных разносолов грек Антоний был дюже охоч.
Средь шумного застолья никто не обратил внимания на ключницу Пелагею, которая наравне со служанками княгини прислуживала гостям. Особенно старательно румяная Пелагея обхаживала самого епископа. С улыбкой подливала ему хмельного мёда, подносила икру, сало, печёную буженину, благо Великий пост закончился и можно было разговляться чем душа пожелает.
Весело справляли Пасху в ту весну в Новгороде-Северском.
А по окончании праздника произошли события странные и непонятные.
Вернувшийся в Чернигов епископ Антоний вдруг расхворался и умер. Ещё не отпели черниговского архипастыря, как в Новгород-Северский примчался гонец от Святослава Всеволодовича с повелением Манефе не мешкая прибыть в Чернигов.
— Не могу я в такую распутицу ехать, — ответила Манефа гонцу. — Так и передай своему князю.
— Дело у него к тебе важное, княгиня, — молвил гонец.
— А коли так, пусть сам ко мне приедет, — отрезала Манефа. — Ясли за конём не ходят.
Присутствовавший при этом Игорь с невольным восхищением глядел на мать. Как смело она держится, как горделиво отвечает!
После такого ответа Святослав Всеволодович не заставил себя ждать. Прибыл в Новгород-Северский усталый и злой. С Олегом и разговаривать не стал, сразу потребовал:
— К матушке своей веди. С ней мне надо переведаться!
Манефа встретила Святослава Всеволодовича, сидя в кресле с подлокотниками.
На ней было длинное, до пят, платье из фиолетовой камки
[39]
, расшитое узорами на плечах и рукавах. Голову покрывала белая накидка, скреплённая на лбу серебряным обручем. Для своих тридцати пяти лет княгиня выглядела очень молодо.
Черниговский князь, вступив в светлицу, чуть поклонился и произнёс:
— Желаю здравствовать тебе, Манефа Изяславовна.
— И тебе доброго здоровья, Святослав Всеволодович, — молвила Манефа. — С чем приехал?
Святослав прошёлся по светлице, оглядев быстрым взором развешанное по стенам оружие. Долго он княжил здесь, и всё ему в этом тереме было знакомо, но при нём на женской половине мечи, топоры и щиты на стенах не висели. Супруга его ковры на стены вешала. Недаром говорят про Манефу, что у неё под женским обличьем мужская суть.
— В прошлую субботу помер епископ Антоний, — мрачно промолвил Святослав Всеволодович и взглянул на Манефу из-под нахмуренных бровей.
— Надо же, несчастье какое, — вздохнула княгиня, осенив себя крестным знамением. — Упокой, Господи, душу раба Твоего!
— Тебе не кажется странным, княгиня, что Антоний, ещё не старый человек и никогда не хворавший, вдруг взял да и помер? — спросил Святослав Всеволодович, не сводя с Манефы подозрительного взгляда. — И помер-то Антоний сразу по возвращении из Новгорода-Северского. С чего бы это?
— Не ко мне эти вопросы, княже, — спокойно выдерживая прямой взгляд Святослава, ответила Манефа. — Все мы под Богом ходим. Вот к нему и обращайся. Да ты сядь, в ногах правды нет.
Черниговский князь подвинул стул поближе к креслу Манефы и сел, запахнув одну ногу полой плаща.
— Перед смертью Антоний пожелал со мной повидаться, — сказал Святослав. — Тебя покойный винил в своей смерти, Манефа. Признался он мне перед кончиной своей, что отравила ты его зельем смертоносным во время пира пасхального.
Манефа усмехнулась краем губ:
— За одним столом с епископом много гостей сидело, и все они живы-здоровы, хотя с одних блюд с ним ели.
— Грех на душу берёшь, княгиня, — грозно промолвил Святослав Всеволодович. — По родству ты тётка мне, но по годам я тебя старше, а посему негоже тебе лгать мне в глаза. Супруга твоего покойного я почитал как отца, и к тебе у меня сердце всегда лежало, свидетель Бог. Покайся, Манефа, иначе умерший Антоний чёрной тенью будет стоять меж нами.
— Не рядись в одежды исповедника, княже, — сказала Манефа. — Антоний перед смертью напраслину на меня возвёл, а ты ему поверил. Значит, таишь злобу против меня. Забыть не можешь, как не пускала я тебя в Чернигов.
— Бог тебе судья. — Святослав поднялся со стула. — Хочешь жить в грехе — изволь. Только помни, как бы грехи твои сынам искупать не пришлось.
— Буду помнить, княже, — отозвалась Манефа.
— Ну прощай покуда. — Святослав поклонился.
— Что же ты? Неужто в обратный путь? — удивилась Манефа. — Погостевал бы денёк-другой.
— Не стану я у тебя гостевать, — отказался Святослав. — Не хочу, чтоб меня участь Антония постигла.
Святослав обжёг Манефу неприязненным взглядом и вышел из светлицы. Протопали за дверью его тяжёлые шаги и стихли. Вскоре черниговцы покинули Новгород-Северский.
К обеду Манефа вышла с ликующим видом.
— Слыхали? Антоний-то отдал Богу душу! — обратилась она к Олегу и Агафье. — Одним негодяем на земле стало меньше.
— Твоих рук дело? — мрачно спросил Олег, уловив торжествующие нотки в голосе мачехи.
— Это Господь покарал клятвопреступника. Не напрасны были мои молитвы.
— Из-за тебя двоюродные братья могут отвернуться от меня, — недовольно вставил Олег.
— Не забывай, Антоний ведь и тебя предал, — напомнила Олегу Манефа.
— Я не держал на него зла за это, ибо Антоний знал, что старшинство за Святославом Всеволодовичем. Всё едино Чернигов должен был ему достаться.
— Сердце у тебя из теста, Олег! — презрительно бросила Манефа.
— А у тебя сердце ядом пропитано! — выкрикнул Олег и выбежал из трапезной.
В дверях он столкнулся с Игорем и Всеволодом, которые спешили отобедать, кое-как отмыв руки от грязи. Сегодня дядька Любомир с раннего утра натаскивал их в умении биться на мечах.
