— Может быть, у нее там были татуировки, которые он грубо вырезал? — предположил Бентли.
— Я склоняюсь к мысли, что это тоже следы укусов, — сурово произнес Бролен. — Наш тип, как одержимый, дважды укусил ее, после того как убил. Это было сильнее его. После чего он сообразил, что мы сможем опознать его по отпечаткам зубов, и вырезал из тела жертвы куски плоти. Вполне обычно для преступления на сексуальной почве, подобного этому.
Доктор нажала на выключатель, отчего с едва заметным урчанием заработала мощная система вентиляции.
— В самом деле, похоже, — произнесла она.
В этот раз что-то привлекло ее внимание на лице девушки. Она наклонилась так сильно, что почти коснулась носом губ умершей. Приоткрыв с хлюпающим звуком нижнюю челюсть убитой, доктор с помощью пинцета вытащила из уголка рта какую-то белую ниточку.
— Что это? — спросил Бролен.
— Волокно. Возможно, хлопок.
Обнаруженная улика исчезла в пластиковом контейнере с этикеткой; ее предстоит внимательно исследовать на предмет происхождения, чтобы установить, как она попала в рот убитой.
Судмедэксперт опять взяла скальпель и приложила его к бедру девушки. Затем резким, точным ударом рассекла кожу. В почти сакральной тишине плоть, со звуком взрезанного спелого фрукта, раскрылась, являя взору красные мышцы и тончайшую пленочку желтоватого жира Сидни Фольстом повторила операцию на другом бедре, затем на плечах в области бицепсов. После этого она отложила скальпель и бесцеремонно раздвинула края разрезов, стараясь лучше разглядеть обнажившуюся мякоть.
— Вот взгляните на этот темно-красный цвет. Это результат внутреннего кровотечения, не оставившего следов на поверхности кожи, — пояснила доктор и, повернувшись к Бентли Котленду, добавила: — Руки — это та зона, которая обычно называется «зоной захвата». Убийца конечно же грубо обращался с жертвой, хватал ее, тянул или тащил за руки, и эти следы остались от его пальцев. Именно для того, чтобы обнаружить эти следы, невидимые на коже, как раз и практикуют подобные разрезы. Любые признаки насилия проще всего увидеть под кожными покровами, да к тому же там они сохраняются дольше, чем в остальных местах.
— И что нам это дает? — спросил Котленд.
— Если бы она была мертва в тот момент, когда он все это с ней проделывал, на теле не осталось бы следов, — объяснил Бролен. — Теперь мы знаем, что он мучил ее, избивал и удерживал за руки, когда она еще была жива, вполне вероятно — в сознании, иначе он не смог бы притащить ее в столь отдаленное место. Она, естественно, сопротивлялась, но, чтобы это выяснить, нужно исследовать ногти у нее на руках.
— Кстати, — перебила доктор Фольстом, внимательно разглядывавшая места срезов на локтях, — могу вас уверить: ваш тип имеет некоторые познания в анатомии. Ампутация рук проделана очень аккуратно, он использовал скальпель или хирургический нож и очень аккуратно разрезал кожу, прежде чем отделить локтевую кость от лучевой. Рассечение сухожилий и бицепсов у него почти не отняло времени.
— Что это значит? — спросил Бролен, уже догадывавшийся, каким будет ответ.
— Что он старался не повредить кожу и кости, а вот все остальное было для него не столь важно.
Бролен прикрыл глаза.
Лиланд Бомонт в прошлом году убил трех девушек, сжигая им лоб кислотой и отрезая руки на уровне локтей. Каждый раз судмедэксперт отмечал, что это была очень тщательно проделанная работа, выполненная кем-то, кто знаком с основами анатомии и умеет держать в руках хирургический нож или скальпель. Однако самым странным было то, что Лиланд каждый раз старался быть очень осторожен, когда разрезал кожу и отделял кости, но при этом совершенно не заботился о сохранности мускулов и сухожилий. История повторялась, несмотря на отсутствие главного действующего лица.
Сидни Фольстом сняла перчатки, промокнула лоб и натянула новую пару.
— Итак, ожог от кислоты на лбу слишком глубокий, чтобы поверхностный осмотр мог нам что-либо дать. Позднее я изучу его под микроскопом и извещу вас относительно результатов. Теперь перейдем к повреждениям гениталий.
Она наклонилась, немного раздвинула бедра трупа, отчего раздался отвратительный булькающий звук, и, взяв несколько проб, начала тянуть черную рукоятку, торчавшую прямо из половых губ. Тонкий ручеек черной крови вытек на стальную поверхность прозекторского стола. Доктор Фольстом медленно вытащила из вагины обоюдоострый нож двадцатисантиметровой длины, покрытый всевозможными биологическими субстанциями, преимущественно сгустками крови.
Бентли приглушенно вскрикнул, почувствовал, как к горлу подступает завтрак. Сидни Фольстом вздохнула, глядя, как он бежит к раковине и опорожняет туда содержимое желудка Прополоскав рот, он пробормотал слова извинения, но уйти отказался, уверяя, что должен присутствовать на вскрытии до конца. Он уже точно знал, что больше его рвать не будет: желудок был совершенно пуст.
— Думаю, мы нашли орудие, которым были нанесены раны по всему телу, — заявила доктор Фольстом, не особенно удивившись. — Вы только что говорили о преступлении на сексуальной почве, инспектор Бролен?
— Да, она была изнасилована? Есть следы спермы?
Бролен надеялся на положительный ответ. Если следы спермы будут найдены, это позволит вычислить убийцу по ДНК-анализу. И тут же поймал себя на мысли, что надеялся на то, что ее изнасиловали! «Боже мой, я просто чудовище!» — подумал он. Профессиональная деформация затронула его эмоции, отразилась на его способности воспринимать происходящее. Он невольно воздвиг барьер между собой и жертвой, чтобы не испытывать к ней излишнее сострадание.
— Нет, не думаю, — ответила судмедэксперт. — Точнее смогу ответить через несколько минут.
Она взяла скальпель и принялась разрезать кожу от основания подбородка до лобка, стараясь обходить раны. Когда доктор принялась вскрывать грудную клетку при помощи костолома, похожего на большой секатор, Бентли Котленд ничего не смог с собой поделать и отвернулся. Треск ребер, ломающихся под напором стали, вызвал у него в голове сравнение с тушкой цыпленка, на которого наступили ногой. Потом, белый как полотно, он наблюдал за процессом полной эвисцерации тела: доктор Фольстом тщательно изучала все ножевые ранения, чтобы определить степень летальности каждого из них.
Трупный запах просачивался сквозь хирургическую маску и бальзам «Вике», которым были густо смазаны губы Бентли. Запах мертвой плоти, застарелый, едкий, разносившийся повсюду и пропитывавший все, даже одежду. Но самое ужасное во всем этом было почти осязаемое присутствие смерти, Бентли казалось, что его собственное тело пропиталось ее запахом, что все его существо сотрясается от одной мысли, что он буквально чувствует присутствие рядом мертвеца той же расы, что и он сам. Никогда ему не забыть это впечатление. Он знал, что оно поселилось внутри него. Этот запах, по которому можно определить смерть… он пребывает в каждом мужчине и в каждой женщине и возникает, как голос небытия.
