— Ну да. И его не стоило доставать, иначе он мог наброситься.
— У него были друзья, люди, с которыми он вместе проводил время? — поинтересовался Бролен.
— Нет. Лиланд жил один, думаю, его отец еще жив, он время от времени ездил его навестить, но друзей у него не было. — Паркер-Джефф ухмыльнулся. — Для этого он был слишком депрессивным.
Бролен вздохнул.
У Лиланда точно был кто-то типа доверенного лица, человек, с которым он проводил время — такою единственное объяснение нынешних событий. И необходимо было понять, что их связывало.
— А вы уверены, что он ни с кем не общался?
Паркер-Джефф прочистил горло и снова сплюнул.
— Я же вам сказал. Больше всего времени проводил в его компании я, мы вместе тут вкалывали, если вас это интересует. И могу вас уверить: Лиланд Бомонт был чокнутый и все время нагонял на меня страх своими мрачными идеями и бреднями по поводу колдовства!
Бролен нахмурился.
— Колдовства?
Паркер-Джефф вздохнул и, словно ему трудно было об этом говорить, перешел на шепот:
— Да уж… Колдовство было его фирменным трюком. Из-за того, что мы работали бок о бок, он проникся ко мне доверием и начал рассказывать мне странные вещи. Говорил о черной магии и всевозможных глупостях. Но, могу заверить, в его устах это звучало устрашающе. Лиланд был повернутым в худшем смысле этого слова, он мог не произнести за весь день ни единого слова, а на следующее утро становился прямо-таки болтуном. Однако, если ему в голову приходило рассказать о какой-то своей странной колдовской книге и о власти, которую она дает, можете не сомневаться, это переставало быть забавным. Он рассказывал об этом так увлеченно, что я частенько прямо-таки ждал, что чувак начнет изрыгать пламя.
Бролен покачал головой, он знал, что многие серийные убийцы страдают раздвоением личности — особенно это заметно у них перед совершением преступления и сразу после.
— Он был почти фанатиком, — продолжал Паркер-Джефф. — Незадолго до того, как мы узнали, что это он убивал этих девушек, ну, то есть прямо перед тем, как грохнули его самого, он рассказал мне такую штуку, что у меня мурашки побежали по коже, можете поверить! Я потом все увидел по телику и опять дрожал от страха так, что не спал всю ночь!
Бролен нетерпеливо кивнул, он ненавидел, когда его заставляли ждать.
— Короче, незадолго до того, как ему продырявили башку, он признался мне, что не боится вообще никого, потому что не боится смерти. Он сказал: «Малыш Паркер, даже если ты всадишь мне в сердце кирку и закопаешь меня в землю на глубину шести футов, я все равно явлюсь к тебе ночью, оторву тебе яйца и заставлю тебя их сожрать! А знаешь почему? Потому что меня защищает черная магия! И никто мне ничего не может сделать!» Лиланд говорил мне все это, а вид у него был такой, словно он весь застыл, а его маленькие круглые глазки так и поперли из орбит.
Воспоминание об этом случае заставило Паркер-Джеффа покрыться «гусиной кожей». Он действительно боялся Лиланда.
Бролен внимательно посмотрел на него. Около тридцати лет, довольно крепкий. Хоть он и был старше того типа, которого они искали, Бролен подумал: не исключено, что, составляя психологический портрет, он ошибся, такое иногда бывает, особенно если приходится работать с одним-единственным преступлением… Чем больше расходился убийца, тем больше можно было узнать о нем.
Казалось, Паркер-Джефф до сих пор по-настоящему впечатлен откровениями Лиланда.
— А скажите, — начал Бролен, — вы на самом деле думаете, что он верил в эту историю с колдовством?
— Верил ли он? — удивился Паркер-Джефф. — Он не то что верил, он просто в этом не сомневался! По ночам этот псих резал глотки собакам и кошкам!
— А почему вы тогда не предупредили полицию?
— А что бы я им сказал? Что мой напарник приносит животных в жертву? Да на следующую ночь Лиланд перерезал бы горло мне самому!
Бролен кивнул, показывая, что понял; ему хотелось немного подтолкнуть Паркер-Джеффа к откровенному разговору. Впрочем, тот вроде бы держался искренне, но, как известно, одно из главных качеств убийцы — умение быть хамелеоном, притворяться, чтобы ни у кого не возбудить никаких подозрений.
По возвращении в офис Бролен обязательно запросит все имеющиеся в полиции материалы на этого Паркер-Джеффа: надо избежать малейшего риска.
— То есть вообще никаких друзей на работе? Но, быть может, он с кем-то встречался в других местах? Он никогда вам не говорил, чем занимается по вечерам? — спросил Бролен.
— Нет. Кроме этих случайных откровений, он мало о себе рассказывал. Не думаю, что у него были друзья, он был не из тех, кто куда-либо выбирается по вечерам. Предпочитал оставаться дома и заниматься своими птицами.
Бролен вспомнил хищников, которых Бомонт держал у себя в вольере.
Он был разочарован. Отправляясь сюда, он рассчитывал обнаружить хоть какой-нибудь след, имя, упоминание о каком-нибудь знакомом Лиланда, что-то, что могло бы оказаться полезным для следствия. Прошлое Лиланда представляло собой сплошное одиночество, тайну и боль. И никаких свидетелей, если не считать простака-отца, который ничего не смог толком сообщить во время прошлогоднего допроса, там тоже был тупик.
Вероятно, разочарование отразилось на лице инспектора, поскольку Паркер-Джефф извинился:
— Мне жаль, инспектор, но я просто не понимаю, что я еще мог бы вам сказать. Лиланд был чокнутым парнем, тем более что сейчас-то я точно знаю, чем он занимался.
Бролен поблагодарил его и оставил свою визитную карточку на случай, если тот вдруг вспомнит какую-либо дополнительную информацию. Он уже собирался уйти, когда Паркер-Джефф положил ему руку на плечо:
— Почему вы интересуетесь Лиландом Бомонтом спустя год после его смерти?
— Просто, чтобы дополнить его личное дело, — соврал Бролен.
Паркер-Джефф выглядел вполне удовлетворенным. Он опять надел бейсболку на мокрые волосы.
— Тем лучше, — произнес он. — А то я в какой-то миг подумал, что вы уж решили, будто он вернулся.
— Лиланд? — удивился Бролен.
— Да, как будто у вас есть доказательства, что он не умер окончательно.
Паркер-Джефф говорил серьезным тоном. Его глаза смотрели куда-то вдаль, словно не замечая происходящего вокруг.
Над поляной раздался скрежет металла, расплющиваемого под прессом.
— Потому что, если так оно и случилось, мы все приговорены, — тихо добавил Паркер-Джефф. — Нельзя бороться против того, кто не умирает.
Бролен внимательно посмотрел на него и натянуто улыбнулся. Боязнь Паркер-Джеффа передалась и ему.
22
Проклиная погоду, инспектор Бролен направился вверх по длинному грязному проходу. Дождь становился все сильнее, превращая свалку в подобие болота. Бролен промок, холодные струйки воды стекали у него по шее, волосы прилипли ко лбу. По обеим сторонам прохода громоздились искалеченные ветром и коррозией каркасы самых разных автомобилей. Скрежет стали, хруст стекла, свист выходящего из шин воздуха — вся свалка издавала предсмертные стоны. Бролен шел по этому своеобразному кладбищу, пытаясь привести в порядок свои мысли.
