— Вот и хорошо. — Хван расположился в кресле, скинул морок — ему нравилось смущать собеседников видом второй пары рук, — закинул ногу на ногу и небрежно начал рассказ: — Несмотря на ваш приказ, я пока не стал следить за домом…
— Но…
— …потому что счёл это преждевременным. — Керо предостерегающе поднял вверх указательный палец правой нижней руки, показывая, что в настоящий момент его перебивать не следует. — Я услышал ваши слова о том, что для эксперимента требуются подопытные, и решил вычислить окружение Сиби. Для чего взломал его телефон…
— Сам? — не выдержал Петриус. Он не ожидал, что его помощник попутно окажется специалистом по электронике.
— Попросил знакомых ребят из «Тиградком».
— Это была личная услуга?
— Это была платная услуга, я обязательно отмечу её в счёте. — Хван приятно улыбнулся и сложил на животе нижние руки, на мгновение став похожим на шаса. Только четырёхрукого.
— Понятно, что платная, — хмыкнул эрлиец, который прекрасно знал, что телохранитель не из тех, что ленятся поднять с земли лишнюю копеечку. — Я имел в виду: взлом произошёл с санкции Великих Домов?
— Нет, — успокоил врача четырёхрукий. — С этой точки зрения услуга была именно личной.
— Хорошо. Что дальше?
— Дальше мы определили шестерых челов, которым он часто звонил в последние дни. В смысле: выкинули из списка Меркеля, московских деловых партнёров и оставили только жителей Уфы…
— Я понял.
— Так вот. Я получил список и решил посмотреть на этих челов, попробовать понять, что они из себя представляют. Приехал к этому, — хван кивнул на Сатурна. — Иду, ищу адрес, а он навстречу из-за угла.
— Адрес?
— Чел.
— И ты не нашёл ничего лучшего, чем притащить его сюда? — саркастически осведомился брат Петриус.
— Только после того, как он заметил мои руки. — Керо многозначительно повертел средними конечностями. — Вот эти.
— Ты забыл навести морок?
— Хочу напомнить, что мы, в отличие от вас, эрлийцев, немножко отличаемся от челов. Совсем чуть-чуть. — Пришла очередь хвана быть саркастичным. — Поэтому в Кодексе специально прописано обязательное наличие самоподзаряжающегося артефакта морока.
Керо откинул полу куртки и продемонстрировал врачу закреплённое на поясе устройство. Рядом с серьёзным ножом в кожаных ножнах.
— Артефакт работал, когда вы встретились?
— Да.
— А чел всё равно сумел заглянуть под морок… — Петриус быстро просканировал Сатурна. — Он не маг.
— Знаю, я уже проверил.
— А это значит… — Тёмные глаза эрлийца вспыхнули. — Сиби уже провёл церемонию! Он собрал группу и инциировал её Перстнем Парацельса. Отсчёт пошёл.
Брат Петриус потёр руки и совсем иначе посмотрел на сопящего на диване чела, так одержимый учёный смотрит на неизвестного вида мотылька, прежде чем проткнуть его булавкой.
Керо знал этот взгляд и поинтересовался:
— Принести ваши хирургические инструменты?
— Зачем? — удивился эрлиец.
— Вы ведь говорили, что хотите его вскрыть.
— Изучить!
— Разве это не одно и то же? — Как все хваны, Керо был приверженцем простых решений.
— Нет, — покачал головой врач, прикидывая количество челов. — Если я начну их вскрывать, они быстро закончатся.
— Их шестеро, можно составить график на весь эксперимент.
Предложение выглядело настолько заманчиво, что на этот раз брату Петриусу потребовалась почти минута для его отклонения.
— Боюсь, что должен отказаться, — с грустью произнёс он. — Не сейчас. Не на этой стадии. — Эрлиец вздохнул. — Ограничимся магическими исследованиями.
— А потом? — тут же поинтересовался хван.
— Вернёшь его откуда взял.
— Он меня видел.
— Если мы его убьём — Сиби насторожится, если мы его не убьём и он расскажет о тебе — Сиби насторожится… — Эрлиец прищурился, размышляя, и закончил: — Но я всегда был сторонником минимизации насилия.
— Тоже мне Сантьяга, — проворчал Керо.
— Что ты сказал?
— Спросил, где ваши магические приборы?
— Кожаный саквояж в шкафу.
* * *
Ночью они с Дарьей спали, словно убитые, — сказалось потрясение прожитого дня — и чуть не проспали. Наспех собрались, наспех попрощались и помчались к местам службы.
Рабочий день быстро втянул Громова в жёсткий ритм, время понеслось в русле рутинных дел — всё как всегда, вздохнуть некогда — и позволило… нет, конечно, не позабыть о церемонии — такое не забывается, — но отодвинуть её на второй план, сделать мысли о ней фоном к основным делам. Однако постепенно, где-то в районе обеда, когда утренняя горячка срочных дел прошла, Виктор начал ощущать нечто… нечто такое, чему он и названия подобрать не мог: какую-то невнятную смесь грусти, злости, печали, раздражения и непонимания. И отмахнуться от этого «нечто» не получалось при всём старании.
Настроение категорически испортилось, Виктор насупился, стал огрызаться на коллег, едва не испортил важный разговор с клиентом, в последний момент сообразив, что нужно сменить тон.
Словно некая облачная хмарь спеленала Громову душу и придавила нелёгким грузом. Исчезла привычная бодрость. Да что бодрость! Куда-то делся душевный покой, необходимый для нормального самоощущения, и причина этого крылась…
«Во вчерашней церемонии…»
Точнее, в том, что он до сих пор не представлял, чем она для него закончилась.
«Кто я теперь?»
У него — хмарь на душе, у остальных — яркие эмоции. Вспоминая путешествие к Неведомому, он равнодушно пожимает плечами, а остальные захлёбываются от восторга.
Они мечтают о том, что станут другими. А он этого боится.
Почему?
Незадолго до шести позвонила Дарья:
— Ты за мной не заедешь?
И Громов — впервые за время их знакомства — едва не ляпнул: «Нет!» Не потому, что не мог, а потому, что не хотел.
Пережитое вчера наслаждение одиночеством вновь манило Виктора, намекало, что ему никто не нужен.
— Ты как? — тихо спросил Громов.
— Если честно — устала.
— Это понятно…
— Нет, я действительно устала. — Даша помолчала, не уверенная, что следует продолжать, но тем не менее продолжила: — Чувствую себя выжатой как лимон.
— Из-за чего?
— Ну, надеюсь, что это простое и временное последствие церемонии. Слишком много сил мы на ней оставили. — Она не собиралась говорить правду. — А у тебя не так?
