Андрей подумал, что стоило бы озадачить кого-то из молодых в бастрыгинском доме. Пусть ползают по карте и ищут варианты — им полезно, хотя бы ради воспитания дисциплины духа. Но наметить кандидатуры капитан не успел — в коридоре раздались шаги.
Через порог переступил, гордо задрав подбородок, молодой человек, что свалил Андрея хуком в челюсть. Кровоподтек на его лице уже начал синеть, и от того в сочетании с бледной кожей и глубоко запавшими глазами физиономия стала сильно похожа на вампирскую. Не хватало только змеиной улыбки и острых белоснежных клыков. Голицын так для себя и обозначил парня — Вампир. Тем более что никаких документов типа паспорта или удостоверения у задержанного не обнаружили.
— Присаживайтесь, господин-неизвестно-кто, — благодушно предложил Андрей, указав на стул перед столом. — Сразу представлюсь, чтобы не было недоразумений: капитан Службы охраны высшей администрации Голицын. Теперь вы в курсе, кто именно будет заниматься вашей личностью, и какие это вам сулит перспективы в случае отказа от сотрудничества. Ваша очередь?..
— А если я не желаю общаться с вами? — с вызовом бросил Вампир, покачиваясь с пяток на носки прямо перед столом.
— Ваше право. Но тогда вы должны ясно представлять себе, что полагается по закону за нападение на сотрудника силового ведомства.
— А я не знал, что вы оттуда!..
— Ну, господин… или, может, мистер?.. Что за детство, право слово?! — Андрей снисходительно усмехнулся. — Присаживайтесь, и поговорим, как взрослые люди.
Молодой человек горделиво дернул плечом и опустился на краешек стула, выпрямившись при этом, будто аршин проглотил.
— Станислав Жатецкий, — процедил через губу, — к вашим услугам!
Вся многовековая гордость польской шляхты была в его голосе и взгляде. Да еще презрение — ах, какое великолепное презрение! Ну, еще бы. Куда там русскому служаке до польского аристократа, который числит в своих предках не иначе короля Болеслава Кривоустого, которому сам Ричард Львиное Сердце во внуки годился. Но презрения многовато, да и какое-то оно… артистическое?
— О, ясновельможный пан, пшепрашем, не пшизналэм пана! — развеселился Голицын и сразу резко посерьезнел: — Тем хуже для вас. Появление в столице без разрешительных документов польским дворянам запрещено после известных вам событий
[7]
. Так кто же вы на самом деле?
Жатецкий нахмурился, затем переменил позу — откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу и скрестил руки на груди. Голицыну стало ясно, что молодец решил уйти в глухой отказ, видимо, рассчитывая на бюрократическую волокиту, обычную при подобных делах. Пока выяснят, кто он, откуда и зачем, срок предварительного заключения истечет, а там, глядишь, и друзья подсуетятся, залог внесут, адвокатишку пронырливого подберут.
Но «пан» все же не учел, с кем имеет дело. Андрей взял стоявший на краю стола колокольчик и позвонил. Тут же вошел могучий городовой, едва не задев фуражкой притолоку двери.
— Отведите задержанного в карцер, — равнодушным тоном приказал Голицын. — Ввиду отказа сотрудничать со следствием и до выяснения его личности. На семьдесят два часа.
При слове «карцер» в глазах Жатецкого мелькнул испуг. Однако он встал и вышел из кабинета, сохраняя надменный вид. Андрей только хмыкнул на этот демарш и велел привести второго задержанного.
Тот заметно отличался от самозваного шляхтича — лицо породистое, глаза умные. «С такими бы глазами государю служить, а не сидеть в кустах по заданию авантюриста Рейли, — подумал Голицын. — Впрочем, этот — еще очень молод, глядишь, и образумится. Однако, однако…»
Гусарская песня снова зазвучала в голове, мешая сосредоточиться.
Вошедший красавец вызвал в памяти капитана целую цепь воспоминаний, и эта цепь рвалась, добраться до истины никак не получалось. Одно Андрею было ясно: он уже видел где-то этого молодого атлета с аристократическими манерами и уверенным взглядом больших черных глаз. Но вот где?..
«Сейчас я только полупьяный, я часто вспоминаю вас, и по щеке моей румяной слеза скатилась с пьяных глаз!» — издевательски прокомментировала песня. «Кыш!» — беззвучно приказал ей Голицын, а вслух предложил арестанту садиться.
В отличие от своего подельника красавец не стал изображать из себя жертву охранки и сразу заговорил. Правда, не о том, о чем собирался с ним беседовать Андрей.
— Меня зовут Михаил Тухачевский. Я являюсь членом партии социалистов-революционеров и выполнял задание моего руководства по устранению офицеров государственных силовых ведомств.
«О, как! — изумился про себя Голицын. — А ведь ты врешь, дружок, насчет своей партийной принадлежности. Вспомнил я тебя!..»
— То, что вы сейчас сказали, господин Тухачевский, является правдой лишь наполовину. Не хотите ли сами поправиться?
— Я сказал вам правду, господин…
— Вы даже не знаете, кого собирались убить?! Совсем плохо, — Андрей сокрушенно покачал головой. — Нельзя же быть таким доверчивым, право. Мистер Рейли ведь и соврет — недорого возьмет. Я — капитан Голицын, Служба охраны высшей администрации Канцелярии Его Императорского Величества. А вот вы действительно Михаил Николаевич Тухачевский, выпускник Московского Императрицы Екатерины Второй кадетского корпуса, выбравший в качестве службы лейб-гвардии Семеновский полк. Я присутствовал на вашем посвящении в гвардейцы и читал ваше личное дело…
— Э-э… А зачем? — с Тухачевского напрочь слетела спесь.
— Мое руководство озабочено подбором новых сотрудников. Но не обольщайтесь, вашу кандидатуру я отмел сразу.
— Интересно узнать, почему?
— Нашему ведомству не нужны авантюристы и недисциплинированные люди. Смелость хороша только там, где присутствует расчет и четкое осознание конечной цели деяния. Кстати, эти же требования господа эсеры предъявляют к членам своих боевых групп. Так что вас они бы точно не взяли! Вы как себя вели у дома госпожи Пашутиной?.. Это называется — бездарно провалить задание. Ей-богу, как дети малые — налетели, полезли в драку… Вас же двое было! Вы могли преспокойно меня выследить и узнать много любопытного. О третьем уж помолчу — он для разумной деятельности не создан…
Тухачевский еще не научился владеть свой физиономией — Андрей сразу увидел, что насчет третьего, Савелия Петрова Сидорова, юноша полностью с ним согласен.
— В эту авантюру вас втравил Жатецкий, и Сидоров — его приобретение, — уверенно продолжал Голицын. — Вам таких знакомых взять неоткуда — не тот, изволите видеть, слой общества. Вас только молодость и оправдывает — ведь у этого ясновельможного пана на лбу написано, что мошенник… И тот, кто нанял его, это отлично понимает.
