Но в чужом городе лучше не заходить в первое попавшееся заведение — кто знает, какая у него репутация. Давыдов подозвал извозчика и велел отвезти себя в лучший ресторан.
— Ну, так то вам, шановный пан, в «Крендель» надо!
— И чем же там кормят?
— А славно кормят! Есть повар-француз, есть повар-немец.
— Ну, тогда поехали, — решив, что в Киеве не обязательно есть вареники и галушки, сказал Давыдов.
Ресторан оказался премилым, а в том зале, куда любезный официант провел капитана, стояли большие и мягкие диваны. Денис решил, что это для тех обжор, которые после десерта уже не могут самостоятельно выбраться из-за стола и должны хоть немного отдохнуть. Оказалось, дело не только в обжорах.
За соседним столиком сидели на диване две дамы, одна — постарше и попышнее, другая — совсем молоденькая. Давыдов немного удивился: дамы без кавалеров могли прийти утром в кондитерскую, а тут уже вечер близится, в ресторане вот-вот начнет собираться приличная публика. Он оглядел зал и увидел еще двух дам — тоже без мужчин. Стоило ему задуматься о том, что в Киеве какие-то странные нравы, как официант, положив перед ним меню и карту вин, шепнул:
— Могу предложить пану приезжему приятные светские знакомства…
Денис невольно взглянул на своих соседок. Старшая из дам, поймав его взгляд, кокетливо улыбнулась. «Так то ж местные мадамы с дочками!» — Давыдов едва не прыснул, а потом вдруг разозлился.
— Весьма рекомендую, — прошептал догадливый официант. — Пан сам убедится: мадам с дочкой натуральные, без подделки. Показывают сцены страсти промеж собой, утешают всеми средствами…
— Еще одно слово, и получишь в ухо, — зверским шепотом произнес Давыдов. — Неси живо гратен из цветной капусты, а через пять минут — сырный суп!
Официант исчез. Мадам с дочкой переглянулись и уставились на Дениса весьма нахально. Он сердито фыркнул и подтащил к себе хлебницу. Чтобы не встречаться взглядом с дамами, принялся выбирать ломтик булки с поджаристой корочкой, потом поневоле этот ломтик сгрыз. И все время обеда просидел, опустив взор в тарелку.
А когда уже расплачивался, краем глаза увидел, что мадам с дочкой встают. Он разгадал их маневр — перехватить пикантного брюнета с седым локоном у двери. Дамы оказались ловкие — им это удалось.
— Не подумайте дурного, — сказала старшая.
— Ни о каких деньгах и речи быть не может, — добавила младшая.
— Вы тот, ради кого я на все согласна…
— Все, что пожелаете…
Пикантный брюнет протиснулся бочком мимо них вдоль стенки и кинулся наутек. Опомнился Денис уже на улице.
* * *
Вернувшись в дом Гинзбурга ровно к шести часам вечера, Давыдов, к своему удивлению, не застал в квартире подопечных господ эсеров. Вместо них его встретил тот же худосочный Исаев-Блюмкин. Только теперь одессит сидел в гостиной на кожаном диване, возле столика с телефонным аппаратом последней модели шведской фирмы «Ericsson» с хромированными микрофоном и наушником. На остром колене Блюмкина удобно устроился «смит-вессон» внушительного калибра.
Мужчины какое-то время молча рассматривали друг друга, будто впервые, потом Давыдов поинтересовался:
— Ну, и к чему это представление?
Яшка, которого буквально подбрасывало от бурлившего в крови адреналина, сумел выдержать многозначительную паузу и хриплым голосом сообщил:
— Таки вы предатель, господин Давыдов! Этот печально, но факт. Вы посетили сомнительное заведение на Малой Житомирке…
— Какое заведение? — прищурился Денис, а сам подумал одновременно с восхищением и досадой: «Надо же, какой подозрительный и пронырливый! Выследил, сосунок!..»
— В том доме квартируют «слухачи». За это знает каждый босяк с Подола!
Давыдов от души расхохотался, даже за стол присел, вытирая выступившие слезы. Блюмкин смотрел на него во все глаза и не мог понять причины веселья, поэтому пропустил момент, когда в руке капитана возник «кольт» не менее солидного вида, чем у Яшки. И дуло его недвусмысленно уставилось парню прямо в лоб, в то время как его собственный «смит-вессон» был даже не взведен.
— Брось-ка револьвер на пол, — посоветовал Денис, — от греха подальше.
Яшка, бледный от злости, нехотя повиновался.
— А теперь слушай внимательно, — продолжил Давыдов. — Твои пинкертоновские изыски меня нисколько не волнуют. Хотя — браво: хорошее чутье на опасность и слежка почти профессиональная. Но, чтобы больше не возникало вопросов, так и быть, поясню. Я действительно работаю в Осведомительном агентстве, то есть у «слухачей», и твое руководство об этом знает. Странно, что тебя не поставили в известность. Видимо, решили, что ты ничего не заподозришь и просто выполнишь их поручение. Впрочем, сейчас это уже неважно. Так что кончай валять дурака и говори нормальным языком и быстро: где моя группа?
— На Фундуклеевской они, — буркнул Яшка. — Катька их туда вызвала…
— Что еще за Катька?
— Катерина. Куратор киевского отделения партии социалистов-революционеров.
— Почему без меня?
— А с вами она хотела отдельно поговорить. Скоро придет… — Блюмкин немного успокоился и начал коситься на свой револьвер на полу. — Извините меня, господин Давыдов. Погорячился я…
Денис встал, подобрал оружие и сунул в карман пиджака, свой же «кольт» убрал в кобуру на поясе.
— Извинения приняты, юноша. Но револьвер ради нашего обоюдного спокойствия останется у меня. Идите пока, чаю хоть приготовьте. Все-таки дама к нам пожалует…
Яшка вздохнул и поплелся на кухню.
* * *
Когда в прихожей раздался звонок, Давыдов с Блюмкиным приканчивали по третьей чашке чая с баранками. Слегка разомлевший Яшка отправился открывать, а Денис, быстро оглядев себя в висевшее между оконными проемами зеркало, пересел на диван и принялся листать свежий выпуск «Киевлянина», купленный утром на привокзальной площади.
Но вот в коридоре простучали легкие шаги, и насмешливый голос произнес:
— Good evening, Денис Николаевич!
Давыдов выронил газету. Перед ним в трех шагах стояла… Кэтрин Маккормик собственной персоной и улыбалась во все тридцать два зуба. Блюмкин с любопытством выглядывал из-за ее плеча, оказавшись почти одного роста с англичанкой.
— Кэтрин… — Денис закашлялся. — Вы — Катерина?! Руководитель киевского отделения партии эсеров?..
— Нет, Денис Николаевич, я — куратор. — Маккормик по-хозяйски села за стол и сама налила себе чаю. — А что вас удивляет?
— То, что вы так хорошо говорите по-русски… — Давыдов медленно, стараясь выглядеть естественно, поднялся и тоже присел за стол, напротив девушки. Блюмкин, оглядев обоих, тихо удалился на кухню. — От чего же раньше вы…
