Похлопав себя по карманам, Быков в очередной раз проверил, все ли бумаги на месте, и дал отмашку:
– По машинам!
«По-7» подняли рев и вой, как будто не хотели покидать родную землю, да еще в такую рань.
А надо.
Один за другим истребители поднимались в воздух.
Вскоре они выстроились привычной «этажеркой» и потянули на юго-запад.
Эскадрилье предстояло миновать линию фронта и затеряться в глубоком вражеском тылу.
Интересно, но именно сейчас, когда наступала самая опасная стадия всей его затеи, Григорий успокоился. Повеселел даже.
Теперь-то все лишь от него зависит, от товарищей, от их умения и слетанности.
Ничего, прорвемся… Все будет «аллес гут»!
Быков летел и наслаждался.
Самолет Поликарпова можно было доверить даже летчику с квалификацией ниже средней.
Надежная машина, отличная машина.
Господи, да что там говорить!
«По-7» было попросту приятно пилотировать.
Больше всего тревоги у Григория вызывали моторы – мощные 18-цилиндровые «звезды», ревущие под капотами истребителей, были «сыроваты», а главное, собраны весьма небрежно.
Увы, с культурой производства даже на авиазаводах имела место напряженка.
Существовали еще разные мелочи, вроде каплевидного передка фонаря, малость искажавшего обзор, или длинноватой ручки управления, но все это были именно что пустяки, легкое неудобство.
Вернемся – исправим. Если вернемся…
«Да куда мы денемся…» – усмехнулся «Колорад».
Линию фронта пересекли, забравшись на высоту больше семи тысяч метров и пользуясь кислородными масками.
Несколько минут летели в густой, как в парилке, измороси.
Пробили облака. Далеко-далеко виднелась розовая полоска восхода.
Неожиданно внизу, в разрыве туч, завиднелись редкие, желтые и белые, слегка размытые огоньки.
– Володя! Где мы?
– Сафоново! Слева под нами.
– Как время? Укладываемся?
– Вполне!
Неожиданно над землей рассекли черноту красные ракеты, замигал прожектор.
– Командир! Нас что, обнаружили?
– Здесь аэродром, Володя.
– Немецкий?
– Нет, турецкий! – фыркнул в эфире «Кот».
– Фрицы сигналят: вам дозволяется посадка.
– За своих приняли!
Миновали Сафоново, и все покрыл густой сумрак.
Но небо на востоке уже разгоралось зарей, светлело, и вот развиднелось.
Алый кругляш солнца полез из-за горизонта, омахивая розовыми лучами небосвод, словно веником-опахалом выметая тьму – звезды тухли, как будто перегорали, и осыпались блестками.
Начинался день.
Погода – «миллион на миллион».
Быков охватил взглядом «этажерку».
Картинка!
Самолеты летели ровно, они словно висели в утренней синеве, недвижимо, а редкие облачка проплывали понизу, и земля мягко, едва заметно, катилась навстречу.
Понизу стелилась русская земля, оккупированная врагом.
Григорий сжал губы, еще раз глянув на строй истребителей.
«По-7» чем-то напоминал новейший «Фокке-Вульф-190» – тоже тупой нос, мягкие закругления киля и плоскостей.
Специалисту-авиатору сразу бросятся в глаза всякие разности, ну так что ж?
Секретная разработка. Да-с.
«Штаффельфюрер» Гельмут фон Штирлиц испытывает новую модель.
«Ja, ja…»
Истребитель гудел низко и сильно, одолевая 650 километров за час.
На высоте «По-7» можно было и посильнее разогнать, но Быков решил обойтись без форсажа.
Выигрыш в скорости будет не так уж и велик, а вот моторы могут и закапризничать. Перегрев, расход масла, то, се…
Рисковать нужно уметь.
Стало быть, умножать опасности – это не наш путь…
– Командир, – подал голос Орехов. – А говорить-то можно?
– По делу. Желательно, по-немецки.
– А я не умею!
– Учись. Чего хотел?
– Да я так, просто… Летишь над собственной страной, а сам скрываешься будто.
– Не будто, – вступил Микоян, – а скрываешься. Ничего, погоним скоро немчуру!
– Между прочим, – заговорил Котов, – мы в гости к Гитлеру летим! С подарочками!
– На аэродроме ни слова по-русски.
– Йаволь, майн фюрер!
– Именно так.
– Может, и «Хайль Гитлер!» кричать?
– Надо будет – крикнешь.
– Ты, Мишка, не заносись. Считай, что мы группа художественной самодеятельности. Летим на гастроли!
– Выступим… Мы им так выступим, что…
– Отбой.
– Правильно, командир. А то, перехватят еще…
И «кубанская этажерка» полетела дальше…
Час спустя под крылом зазеленело Полесье, взблескивая зеркальцами озер и речушек.
Здесь эскадрилью потревожили впервые – медленно нагоняя «По-седьмые», поднялся «Мессершмитт».
С трудом удерживая скорость – серый дымный шлейф форсируемого двигателя стелился за «худым», – немецкий пилот поравнялся с Быковым и показал большой палец.
Принял за своего!
Нормальному немцу и в голову прийти не могло, что здесь, в глубоком тылу, вдруг окажутся самолеты противника, да еще такие – хрен догонишь!
Григорий осклабился, помахал фрицу рукой.
«Мессер» покачал крыльями и потянул вниз, плавно заворачивая.
Даже заученную легенду Быкову проговаривать не пришлось.
Что ж, тем лучше. А то, не дай бог, попадется фашист, мыслящий по-уставному, да и станет справки наводить о Гельмуте фон Штирлице…
А оно ему надо?
Еще час лету, и впереди заблестела лента Одера, похожая на полосу полированного металла.
Поразительно, но эскадрилья летела, будто невидимая.
Всего пару раз последовал запрос, но бодрые ответы Быкова мигом успокаивали наземные службы рейха.
А Григорий в который раз благодарил тетю Марту за ее уроки.
В детстве это была как бы игра, и вот так, шутя, он выучил к школе немецкий.
Пригодился!
Снижаясь, Быков замечал все те ориентиры, насчет которых его просветил Судоплатов. Так-так-так…
Вот она, та самая одиночная кирха! А вон четыре холма в рядок, словно кто их насыпал – одинаковые травянистые конусы.
