Еще и Золотую Звезду пририсовали для пущей важности.
Быков вздохнул лишь – ни сегодня, ни завтра вылеты не планировались.
Притихли немцы. А если и появлялись в небе, то небольшими группами.
Их живо выгоняли – нечего фрицам делать в советском небе!
Однако легкой жизни комэск не нашел – подкралась стыдная проблема.
Пилотам нечего было есть.
Куда снабженцы смотрели, почему завоз продуктов не наладили – это был вопрос нумер два.
Первым вопросом в повестке дня стояло: чем кормить бойцов?
Начпрод убивался, но ничего поделать не мог – кроме порядком заплесневелых галет да фляг с трофейным подсолнечным маслом, провизии не имелось.
Ну, если поскрести по сусекам, то можно еще было крупы набрать. А мясо?
Как летчику в бой идти? Жидкой болтушки похлебав?
Стали решать эту задачу с Бабковым.
Думали, гадали и порешили выбраковать для убоя рабочих лошадей из обоза.
Жалко лошадок, а только людей еще жальче.
Забили.
– И это вы называете мясом? – раскричался комполка, понюхав конину. – Сплошные жилы, и потом конским смердит! Кто это есть станет? Собака, и та побрезгует!
– Товарищ подполковник, – робко обратился Ибрагим Мкртумов, – есть старый татарский способ…
– Выкладывай, – буркнул Бабков.
– Надо всю конину на мясорубках перекрутить, а потом фарш в проточной воде промывать. Сутки, не меньше.
– Думаешь, поможет?
– Должно помочь! Котлет понаделаем – съедят и еще попросят!
[20]
– Ну, давай, попробуем…
И комсомольцы во главе с Мкртумовым отправились в поход по деревням – мясорубки добывать.
– Только расписки пишите, – предупредил Бабков, – так, мол, и так, обязуемся вернуть. Подпись. Дата. А я пока стряпух местных привлеку…
Назавтра к обеду были поданы котлеты. Хорошо сдобренные луком, пахли они, чем надо – мясом. И хомячила их летная братва за милую душу.
Тогда же, за обедом, к Быкову подсел Стельмашук.
– Тут такое дело, товарищ полковник… – замялся он.
– Говори уж.
– Короче, политуправление фронта давит… Надо бы листовки разбросать – и для жителей в прифронтовой полосе, чтобы знали, как мы врага бьем, и самим фрицам не худо политинформацию провести…
– Так в чем проблема? Разбросаем.
– Проблема в том, что лететь надо ночью.
– Ах, вон оно в чем дело…
– Да, и не на «По-7», а на «По-2».
– Ага… А у нас их два всего?
– Три, если точно. Звено.
– Ага… Орехов!
– Я!
С летными книжками пилотов эскадрильи Быков знакомиться не стал – и так скажут.
– С прифронтовой полосой знаком?
– Ну-у… Более-менее.
– Сколько за тобой ночных боевых вылетов?
– Не помню точно… Что-то около тридцати. А…
– Листовки будем раскидывать.
– Над позициями?
– И над позициями, и над деревнями.
– Эт можно… То есть… Разрешите выполнять задание?
– Рано еще. «Котик» у нас летал по ночам?
– Да у него еще больше налет, чем у меня! Да вон же он! «Кот»!
– Ась?
– Третьим будешь?
Наблюдая, как Андрей обалдевает от подобного предложения, Быков объяснил, что к чему, и добавил:
– И найдите себе в пару кого-нибудь.
– А, листовки чтоб разбрасывать?
– Ну, да. Степан!
Микоян издали поприветствовал командира, подошел и согласился, не раздумывая, лететь вторым.
– А много листовок-то? – полюбопытствовал он.
Стельмашук гордо продемонстрировал «ГАЗ», доверху набитый продукцией агитпропа.
– Ого! За раз не раскидаем.
– Будем сеять разумное, доброе, вечное! – засмеялся Котов.
– А то!
Быкова смущало лишь одно – «По-2» был беззащитен, а скроен из фанеры и перкаля.
«Ночные ведьмы» справлялись с ним и возвращались живыми из ночных бомбардировок именно потому, что вылетали ночью, когда негромкий стук мотора практически не различался.
Немцы не зря прозвали «По-2» «Kaffeemühle» – «Кофемолкой».
По скорости он уступал «Мессершмиттам» и «фоккерам» почти что вчетверо, но именно эта неторопливость позволяла маленькому стойкому бипланчику летать буквально на уровне травы.
Ближе к вечеру стали собираться.
Желающих «освежиться перед сном» набралось изрядное количество, но Григорий взял с собой в полет Микояна.
Усадил того в заднюю – штурманскую – кабину и со всех сторон обложил пачками листовок. Еще две кипы бумажек на немецком языке подвесили на держатели под крылья – информационные бомбы.
– К запуску!
Отяжелевший «По-2» взлетел и потянул к передовой.
Линию фронта пересекли над облаками, так что до земли стрекот движка не донесся.
Когда темнота внизу обозначилась десятком редких огней, Быков сверился с картой.
– Под нами Моховое! – крикнул он Микояну. – Бросай!
Степан высунул пачку листовок за борт, встряхнул ее – и бумаги с громким шелестом вытянулись в мельтешащий шлейф.
И пошло…
Над железной дорогой к Орлу, над деревнями и дорогами, везде, где пахло человеческим духом.
– Все! – громко доложил Степан. – Кончились!
– Возвращаемся!
Самолет лег на обратный курс.
К фронту подошли «на цыпочках». Потом Быков и вовсе убрал газ, переходя на планирование.
«По-2» парил в тишине, и только легкий посвист ветра был различим.
Над немецкими окопами «Кофемолка» пролетала на высоте ста пятидесяти метров.
Две толстенные пачки листовок с парашютами висели на бомбодержателях, прицепленные за аварийные стропы, и вот сброс – увесистая куча бумаги ушла вниз. Принимайте посылки!
Вернувшись порожним, Быков вылез из кабины лишь для того, чтобы размять ноги.
– Молодцы, пропагандисты! – похвалил их Стельмашук.
Степан сбегал по естественной надобности и вернулся – его снова закидали «наглядной агитацией».
– На взлет!
Вторая ходка уже не несла новых ощущений для Быкова – они просто делали свою работу. Работу небесных агитаторов.
