Луна и Фарид прижимают мордочки к витрине, в которой выставлены аппетитные пирожные. Папа, вот это! Хочу это! Это! Это и это! А еще вот это! Представь себе, дочка, я тоже хочу это и вот это! Но так не получается. Да, я слышал, не беспокойся, моя нежная куколка, я также скуплю весь магазин на мою сицилийскую кредитную карточку. А что ты думаешь? Я твоя сладкая вата, беспрекословно выполняющая твои сокровенные желания.
Мы, приходящие папы, по-своему любим своих детей. Наш стиль? Компенсировать свое отсутствие чрезмерным, не свойственным нам вниманием, заполнить вынужденную эмоциональную пустоту до последней минуты. Мы покидаем булочную после молниеносного налета, оставшиеся без денег, но утолившие капризы наших детей. Позже, сидя на скамейке, Луна и Фарид радуются, их рты перепачканы шоколадом и клубникой.
В ресторане во время обеденного перерыва
Клара осторожно отламывает кусочек хлеба и подносит его ко рту. Она задумывается, и я не знаю, какие мысли ее занимают. В другое время она бы поднесла этот мягкий хлебный шарик к моему рту, нежно коснулись бы моих губ пальцами, я облизал бы их, слегка прикусил, и мы бы улыбнулись одновременно, как два дурачка, готовые раствориться друг в друге на поле с цветущей люцерной.
Основная часть ресторанной публики — люди из сферы оказания услуг: советники по финансам, юристы, подрядчики, рекламные агенты… В центре VIII округа на улице Вашингтон находится квартал сделок и стратегических союзов.
Официант ставит тарелки на стол. Клара безучастно рассматривает свой салат с перепелиными яйцами. Не знаю почему, я заказал кровяную колбаску с пюре, блюдо, сомнительное на вид, двусмысленное по значению и вообще мало подходящее к нашему деловому обеду после развода, когда надо думать о воспитании Луны, а не заботиться о поглощении калорий.
После подведения итогов в сфере профессиональных компетенций приходится подводить итоги в житейской области на родительском поприще. Ничего не обходится без арифметических подсчетов. Также подводится черта под суммой событий, произошедших во время бюджетного года. В целом это разбор полетов, итоговый доклад в трех экземплярах. Моя вилка скользит, так как локоть съезжает со стола, в то время как Клара что-то тихо напевает. Живущие раздельно уже целый год, мы путаемся в воспоминаниях. Это первый сезон. Сценаристы судьбы придумывают для нас новые повороты жизни.
Есть некое затруднение, но в то же время и желание все делать как надо, жить по-честному. И слезы подступают к глазам и слышатся в словах. Совместно прожитые годы иногда дают о себе знать. Клара объясняет мне, как она с этим справляется. У нее напряженность на работе, масса дел по дому, которые надо переделать до того, как укладывать спать малышку, недавно начатое лечение у психоаналитика, любовники, которые переругались между собой, неуверенность в слишком консервативном обществе, поиски новой няньки, переезд на новую квартиру, которую она только что купила, семейные хлопоты и сложные отношения с призраками прошлого. В тот день, когда в автомобильной катастрофе мать Клары погибла, она находилась в машине и ничего не помнила. Ей было три года, а матери — тридцать семь. Они ехали на крестины кузена Николя Б., который впоследствии стал одним из наших лучших друзей. Они хотели отпраздновать рождение ребенка, но смерть сама пригласила себя на бал.
— Представь себе чистый лист бумаги, — говорит мне Клара. — Белую точку в одном уголке, черную точку — в другом. Теперь надо сложить лист пополам, обе точки налагаются друг на друга и вступают в конфликт. Кто победит? Когда я был ребенком, Николя часто меня навещал. Мы развлекались тем, что скатывались с лестницы, бессознательно воспроизводя шум катастрофы. Мы падали и смеялись. Ведь мы были живы.
Большое беспокойство вызывает у Клары мысль о смерти в тридцать семь лет, в том возрасте, в каком погибла ее мать. Страх роковой случайности, повторение несчастья — вот что ей досталось в наследство. Через два года она обо всем узнает.
— Не думай об этом, — говорю я.
Сжимаю ее руку, но она тотчас ее отдергивает. Я, неиссякаемый источник здравого смысла, продолжаю приводить аргументы, говорю о беспочвенности ее нелепых страхов:
— Фатальность существует только у тебя в голове.
Но ужас охватывает Клару вот уже несколько лет. Мне кажется, она не слышит моих доводов.
— В конце концов, мы не так уж плохо выходим из положения, — произношу я чуть сдавленным голосом.
— Да, неплохо. Луна растет хорошо.
— Мы родили малышку. Это уже вершина чего-то.
— Мы дали ей жизнь, — говорит Клара. — Ты сможешь оставаться на высоте?
— Ну… я стараюсь двигаться в этом направлении, я не думаю, что…
— Ты сможешь хорошо ее воспитывать? Удовлетворять ее потребности, красиво одевать? Чтобы она всегда оставалась красавицей?
— Я сказал бы, что вообще все идет хорошо. Все в порядке. Я это чувствую. У тебя ресничка на щеке.
— Я знаю, ты хороший отец. Но может, ты тоже повзрослеешь?
— Пью гормоны роста вот уже целый месяц. По ускоренной программе. Это эффективное лечение.
— Не забудь снять крылья Питера Пена, а то наша дочь вырастет быстрее тебя.
Клара закрывает глаза. Минутная пауза.
— Позже, когда Луна вырастет, я оставлю профессию адвоката и буду что-то делать своими руками, — добавляет она. — Мне бы хотелось делать мебель, работать по дереву. Это солидно.
В этот момент я понимаю, что она проживет больше тридцати семи лет.
Бассейн в Шампере
Скоро уже будет полтора километра, как я плыву. Дышать все труднее, мускулы горят, еще чуть-чуть, и я лопну, но мне все равно, лишь бы мои близкие пришли в восторг от моих спортивных достижений. Мне нужна цель на ближайшие годы. Мне хочется в потусторонний мир: вернуться к истокам человечества, к существам, покрытым чешуей или густым мехом, беспощадно жестоким, способным выжить при экстремальной температуре и обратить в бегство буйволов-мутантов, только лишь испуская громкие крики.
Я толкаю мальчишку, который пересекает мою дорожку без предупреждения. Любопытно, у меня создается впечатление, что он плавает, как бревно. Инструктор по плаванию (это женщина, напоминающая пловчих из Восточной Германии после падения Берлинской стены) отчитывает неосторожного нарушителя. Я, кажется, приглянулся хозяйке бассейна. Теперь каждый раз, проплывая перед ее постом наблюдения, я привношу в свои движения спортивную злость и стараюсь выглядеть заинтересованным парнем.
Приблизившись к краю бассейна, делаю кувырок, чтобы продолжить свои подвиги. Выдыхая, издаю стон, похожий на предвестие оргазма. Обдаю водой двух испуганных беременных женщин на соседней дорожке. Они отчаянно бьют ногами по воде, стараясь победить неминуемо подступающий целлюлит. Их круглые животы шокируют меня. Мне хочется, чтобы эти водные мамаши взяли меня в свою утробу и покормили бы своим молоком. Ведь я такой трогательный младенец. К тому же я умею хорошо сосать молоко.
