Роберт неловко откашлялся.
– Мы… мы тут с Глорией потолковали, и… ну, мы решили, что, может, были не совсем к тебе справедливы.
Даглесс в молчаливом изумлении уставилась на него. На каком-то этапе своей жизни она была ослеплена Робертом. Видела только то, что хотела видеть, наделяла его качествами, которых тот не имел. Теперь, оглядываясь на их совместную жизнь, она понимала, что он никогда ее не любил.
– Что тебе нужно от меня? – устало спросила она.
– Мы всего лишь хотели извиниться и просим тебя присоединиться к нам на остаток поездки.
– Можешь сидеть впереди, – вставила Глория.
Даглесс в полном недоумении перевела взгляд с нее на Роберта, озадаченная не столько их словами (Роберт и раньше часто извинялся, чтобы добиться от нее всего, что хотел), сколько искренностью, сквозившей в каждой фразе. Похоже, на этот раз они действительно не лицемерили.
– Нет, – мягко отказалась она. – Завтра я лечу домой.
Роберт подался вперед и взял ее за руку.
– Надеюсь, ты вернешься в мой дом, – оживился он. – Дом, который станет нашим, когда мы поженимся.
– Поженимся? – прошептала Даглесс.
– Пожалуйста, дорогая, я прошу тебя выйти за меня замуж. Только такой глупец, как я, мог не увидеть, что мы созданы друг для друга.
Даглесс горько усмехнулась. Вот оно, все, чего она так хотела: брак с респектабельным, солидным мужчиной.
Глубоко вздохнув, она неожиданно для себя улыбнулась широко и откровенно. Потому что ей вдруг не захотелось продавать себя так дешево. Больше она не слабенький неудачливый ребенок, которому далеко до старших сестер! Она женщина, которую неизвестные силы перенесли в прошлое! Прошлое, в котором она ухитрилась не только выжить, но и выполнить сложнейшую задачу! Больше нет нужды доказывать чересчур идеальной семье свои достоинства, приведя домой преуспевающего мужа. Нет, она многое может!
Даглесс осторожно подняла руку Роберта и положила на его колени.
– Спасибо, но я отказываюсь, – вежливо ответила она.
– Но я думал, ты хотела выйти замуж! – с искренним недоумением воскликнул он.
– И папочка пообещал, что я буду твоей подружкой, – вмешалась Глория.
– Если я соберусь выходить замуж, то лишь за того, кто готов не только брать, но и давать, – пояснила Даглесс и, взглянув на Глорию, добавила: – И я предпочитаю сама выбирать себе подружек.
Глория покраснела и опустила глаза.
– Ты изменилась, Даглесс, – тихо заметил Роберт.
– Правда, изменилась… – удивленно протянула она. – Я действительно, действительно изменилась! Подождите здесь, я сейчас принесу браслет.
Она встала и направилась к лестнице. Роберт пошел за ней. Глория осталась на месте. Он не произнес ни слова, пока она не отперла номер. Он вошел следом и захлопнул дверь.
– Даглесс, у тебя есть кто-то еще?
Она вынула из чемодана бриллиантовый браслет и протянула ему.
– У меня никого нет, – пробормотала она, поморщившись от кинжальной боли, пронзившей ее при мысли об окончательной потере Николаса.
– Даже того, кому ты помогала вести расследование?
– Расследование закончено, и он… ушел.
– Навсегда?
– Так навсегда, как только может время разлучить людей. – Она на мгновение отвела взгляд, но тут же холодно взглянула на Роберта: – Знаешь, я очень устала, а завтра предстоит долгий полет, так что пора прощаться. Я заберу свои вещи из твоего дома, когда вернусь в Штаты.
– Даглесс, пожалуйста, не отказывай мне. Мы не можем навсегда разойтись из-за какой-то маленькой ссоры. Мы любим друг друга.
Даглесс покачала головой, думая о том, сколько раз говорила ему о любви. Но их отношения были односторонними. Только Даглесс вечно умоляла о прощении. Только Даглесс пыталась во всем угодить.
– Что так изменило тебя? – неожиданно спросила она. – И как ты мог оставить меня в чужой стране без денег и вещей? Ведь все это случилось только несколько дней назад. Так почему же ты сейчас просишь меня стать твоей женой?
Роберт немного покраснел и смущенно отвел взгляд.
– Мне очень стыдно, – признался он. Даглесс с удивлением отметила, что его лицо дышит искренностью. – Понимаешь, все это очень странно, но деньги твоей семьи меня бесили. Во время учебы у меня не было лишнего цента! Я жил на консервированных бобах, а у тебя с самого детства было все: семья, которая тебя обожает, и богатство, копившееся веками. Я ненавидел эту манеру играть в бедность и делать вид, будто живешь на учительское жалованье, хотя стоило тебе попросить, и любая сумма была бы к твоим услугам! Когда мы оставили тебя в церкви, я знал, что Глория стащила твою сумочку, и был этому рад. Хотел, чтобы ты на собственной шкуре испытала, что это такое – жить без денег и полагаться только на себя. Хотел, чтобы ты раз в жизни побыла на моем месте! – Он глубоко вздохнул, помолчал, и лицо его едва заметно смягчилось. – Но вчера все изменилось. Мы с Глорией были в ресторане, и мне неожиданно захотелось, чтобы ты сидела рядом. Я… я больше не злился на тебя. Скажи, все это имеет хоть какой-то смысл? Весь гнев, который я испытывал к тебе, гнев, возможно несправедливый, просто испарился. Исчез, будто его никогда не было. – Он подошел к Даглесс и, положив руки ей на плечи, продолжал: – Я действительно был последним дураком, позволив уйти такой женщине, как ты. Если только позволишь, я до конца жизни буду стараться загладить свою вину. Если не хочешь, можешь не выходить за меня. И даже не жить со мной. Если… если позволишь, я будут за тобой ухаживать. Дарить цветы и конфеты… и воздушные шарики. Ну, что ты скажешь? Дашь мне еще один шанс?
Даглесс молча уставилась на него. Он сказал, что вчера избавился от несправедливого гнева. Все дни, проведенные в шестнадцатом веке, заняли всего несколько минут в двадцатом, и за это время ей удалось расположить к себе двойников Роберта и Глории. Не могла ли горечь Роберта быть отголоском того, что случилось в шестнадцатом веке? Впервые увидев Николаса, Роберт вспыхнул от ярости. Почему? Потому что Николас наградил его жену ребенком?
И Глория больше не питает вражды к Даглесс. Потому что та помогла ее прежнему воплощению? Потому что Глория из шестнадцатого века больше не верила, что мужчина, которого она любила, хотел Даглесс?
Даглесс резко тряхнула головой, чтобы ее прояснить.
«Даже если умру завтра, моя душа запомнит твою». Так говорил Николас. Неужели в Роберта и Глорию вселились души людей, живших четыре столетия назад?
– Ты дашь мне еще один шанс? – повторил Роберт.
Даглесс с улыбкой поцеловала его в щеку.
– Нет, хотя огромное тебе спасибо за предложение, – шепнула она и, отодвинувшись, с радостью заметила, что он не сердится.
– Кто-то другой? – снова спросил он, словно ему было легче, если бы Даглесс отвергла его из-за соперника, а не потому, что считала ничтожеством.
