На эту пламенную речь незнакомец ничего не ответил. Просто продолжал стоять на месте, глядя на нее. Даглесс со вздохом попросила оператора соединить ее с отелем за счет Роберта. После секундного колебания портье сообщил, что Роберт и его дочь час назад выписались из отеля.
Даглесс повесила трубку и бессильно обмякла. Что же теперь делать?
– Что такое? – осведомился мужчина, с неподдельным интересом взирая на трубку. – Ты говорила с этим?
– Да отстаньте вы от меня! – взвилась Даглесс, беззастенчиво срывая на нем свой гнев, после чего снова обернулась, рванула к себе трубку, снова позвонила оператору и узнала номер отеля, который был следующим в списке, составленном ею для их путешествия. Портье второго отеля уведомил ее, что Роберт Уитли отказался от номера всего несколько минут назад.
Даглесс прислонилась к стенке. Глаза вновь наполнились слезами.
– Так, где же мой рыцарь без страха и упрека? – прошептала она, но, случайно взглянув на человека, стоявшего перед ней, осеклась. Лучи заходящего солнца играли на серебристом металле, на черных с синеватым отливом волосах лежала вечерняя тень, драгоценные камни, вделанные в рукоять меча, переливались всеми цветами радуги. Мужчина появился именно в тот момент, когда она рыдала, умоляя Бога о появлении благородного рыцаря, который ее спасет…
– Дурные вести? – спросил он.
– Похоже, меня подло бросили, – тихо призналась она, глядя на него.
– Я тоже, кажется, потерял все, – пробормотал он так тихо, что она едва расслышала.
О нет, только не это! На этот раз она не поспешит проявить участие!
– Здешние жители наверняка должны знать, кто вы! Может, если вы спросите на почте, кто-то объяснит вам, как попасть домой.
– Почта?
Он так искренне недоумевал, что Даглесс невольно смягчилась. И хотя уговаривала себя не вмешиваться, внезапно услышала собственный голос:
– Пойдемте. Я отведу вас к торговцу монетами и помогу обменять деньги.
Они зашагали рядом, и идеальная осанка ее спутника и манера держать себя побудили Даглесс расправить плечи. Насколько она могла судить, никто из проходивших англичан не смотрел на них, но тут им попалась парочка американских туристов с детьми-подростками. На шее мужчины висели две камеры.
– Погляди-ка, Мирт! – завопил мужчина.
Взрослые невежливо уставились на Николаса. Дети, смеясь, тыкали в него пальцами.
– Невоспитанные олухи, – пробурчал Николас себе под нос. – Кому-то следовало бы научить их, как вести себя в присутствии господ.
После этого действие стало разворачиваться с необычайной быстротой. В нескольких футах от них остановился автобус, откуда высыпало не менее пятидесяти японских туристов. Тут же защелкали камеры. На пленку запечатлевался каждый дюйм заброшенной английской деревушки.
При виде приближавшихся туристов Николас выхватил шпагу и выступил вперед. Американка, наблюдая за происходившим с обочины тротуара, в страхе завопила, но любопытные японцы подошли еще ближе. Камеры трещали, как цикады в жаркую летнюю ночь.
Пытаясь предотвратить неминуемое побоище, Даглесс сделала единственную уместную в этих обстоятельствах вещь: прыгнула на закованного в панцирь мужчину и что было сил завопила:
– Не надо!
К несчастью, действовала она слишком порывисто и лезвие шпаги, дрогнув в руке незнакомца, располосовало верхнюю часть рукава блузки и порезало предплечье. Растерявшись от внезапной боли, Даглесс поскользнулась и едва не упала. Но рыцарь вовремя поймал ее, подхватил на руки и отнес на тротуар. Позади по-прежнему слышался треск японских камер. Американцы зааплодировали.
– Слушай, па, это еще лучше, что замок Уорвиков! – воскликнул парнишка.
– Странно, Джордж, но этого нет в путеводителе, – заметила женщина. – Думаю, им следует заносить такие вещи в путеводитель, иначе любому может показаться, что все это всерьез!
Николас поставил ведьму на ноги, со стыдом сознавая, что, кажется, повел себя как последний дурак. Неужели в этом веке позволено оскорблять аристократов? И что это за маленькие черные штуки, которые эти люди держат у глаз? Неизвестное оружие? Кстати, а кто эти маленькие желтые люди с черными штуками?
Однако он не стал ничего спрашивать: похоже, любые вопросы страшно раздражали ведьму.
– Мадам, вы ранены, – вежливо пробормотал он. Судя по его напряженному, словно осунувшемуся лицу, он искренне раскаивался в нечаянном проступке.
Ранка кровоточила и очень болела, но Даглесс решила не заострять на этом внимания.
– Это всего лишь царапина, – отмахнулась она, пародируя телевизионные вестерны. Мужчина не улыбнулся ее шутке и, казалось, еще более растерялся. – Ничего страшного, – заверила она и, хорошенько рассмотрев кровавое пятно, вынула из кармана юбки салфетку и прижала к ранке. – Лавка нумизмата вон там. Идемте.
Стоило Даглесс переступить порог, хозяин широко улыбнулся:
– Я надеялся увидеть вас снова. Я…
Тут он разглядел Николаса и осекся. Немного поколебавшись, он медленно молча вышел из-за прилавка и обошел посетителя кругом. Даглесс заметила, что он пристально присматривается к его одежде.
Сделав первый круг, он вставил в глаз лупу и снова пригляделся к панцирю.
– М-м-м-м… – мычал он себе под нос.
Николас стоял прямо, как в строю, брезгливо поглядывая на Сэмюелсона, но, очевидно, не желал совершить очередной ошибки. Поэтому торговец монетами беспрепятственно исследовал драгоценные камни, которыми были украшены рукоять шпаги, перстень на руке, покоившейся на этой рукояти, и ножны кинжала за поясом незнакомца – оружия, не замеченного ранее Даглесс.
Потом Оливер Сэмюелсон, подняв лупу на лоб, опустился на колени и стал исследовать вышивку на подвязке, охватившей ногу Николаса, после чего провел пальцем по его чулкам и даже по мягким туфлям.
Но этого ему, очевидно, показалось мало, поскольку Оливер не постеснялся приглядеться к бороде и волосам Николаса. Последний выносил бесцеремонный осмотр с плохо скрытым отвращением.
По-видимому удовлетворенный осмотром, торговец наконец отступил.
– Поразительно! – объявил он. – В жизни не видел ничего подобного! Я немедленно должен привести ювелира из соседней лавки! Пусть тоже посмотрит!
– Ничего подобного ты не сделаешь! – рявкнул Николас. – Воображаешь, что я целый день буду торчать тут, пока меня осматривают, как клячу на ярмарке? Займешься делом или мне идти в другое место?
– Нет-нет, сэр, – поспешно заверил нумизмат, становясь за прилавок.
Николас уронил перед ним кошель.
– Что ты дашь мне за это? И помни, человече, я всегда забочусь о тех, кто пытается меня надуть, – объявил он таким ледяным тоном, что несчастный Оливер съежился от страха. Этот закованный в латы человек умеет отдавать приказания так, что любой поспешит их выполнить. У него уже ноги подкашиваются!
