– Нам нужна одежда. Все. От носков до носовых платков. И пожалуйста, измерьте его.
Она решила, что даже если безумец знает свои размеры, наверняка притворится, будто понятия ни о чем не имеет.
– Разумеется, – кивнул продавец. – Сэр, если вы пройдете туда, мы все сделаем быстро.
Увидев, что продавец показывает на примерочную в глубине магазинчика, Даглесс осталась на месте. Но Николас настоял, чтобы она пошла с ним.
Даглесс уселась на стул, взяла журнал и сделала вид, будто читает. Продавец стал раздевать Николаса. Судя по тому, как тот привычно поднимал руки, подобные услуги были ему знакомы. Очевидно, ему редко приходилось раздеваться самому.
Продавец осторожно, почти благоговейно снял панцирь и положил на банкетку. Даглесс заметила, как он ласкающе провел ладонью по светлому металлу.
Под панцирем оказалась широкая полотняная, промокшая от пота рубаха.
Зато какое у него было тело! Даглесс едва не уронила журнал. Она видела доспехи в музеях и всегда удивлялась, как металл повторял очертания мускулистого торса. Ей казалось, что это делается только для того, чтобы скрыть толстое брюхо. Но этот человек, Николас Стаффорд, действительно был широкоплечим и мускулистым, без намека на животик.
Даглесс всячески пыталась сосредоточиться на журнале, вчитаться в статью, описывающую радости ловли семги, но постоянно поглядывала на полуголого Николаса. Продавец приносил одну сорочку за другой, но ни одна не нравилась графу. После пятнадцатой бедняга умоляюще воззрился на Даглесс. Та отложила журнал и подошла к Николасу, стараясь смотреть исключительно в его лицо.
– Что не так? – коротко спросила она.
Он отошел от продавца, который принялся хлопотливо складывать одежду.
– В этом облачении нет красоты, – хмуро признался Николас. – Ни ярких цветов, ни драгоценностей и вышивки. Может, какая-нибудь женщина согласится поработать иглой над этими…
Даглесс улыбнулась:
– В наше время женщины не шьют. И не вышивают. По крайней мере, вот так. – Она коснулась манжеты его полотняной сорочки, небрежно брошенной на банкетку. На манжете черным шелком был вышит узор из птиц и цветов. Край был тщательно заделан.
Даглесс порылась в куче отвергнутых сорочек и вытащила одну, из стопроцентного хлопка и, на ее взгляд, очень красивую. Англичанам в отличие от американцев не требовалось нечто новое каждые пять минут, поэтому английская одежда всегда отличалась высоким качеством и не снашивалась годами. Если кому-то были по карману совершенно возмутительные цены, оно того стоило.
– Вот, померьте эту еще раз, – попросила она, пытаясь уговорить упрямца. Интересно, есть ли на свете женщина, которая, делая покупки с мужчиной, не произносила чего-то подобного? – Взгляните на эту ткань. Видите, какая она мягкая!
Она поднесла ему сорочку, и Николас с явной неохотой просунул руки в рукава. Девушка изо всех сил старалась не смотреть, как играют под кожей его мышцы.
Рубашка сидела на нем изумительно!
– А теперь, – велела она, – подойдите к зеркалу и взгляните на себя.
Она заметила высокий трельяж, когда входила в примерочную, но ей и в голову не пришло, что Николас не обратит на него внимания. И поэтому не ожидала такой реакции. Сначала он просто смотрелся в зеркало, потом протянул руку и коснулся гладкой поверхности.
– Это стекло? – прошептал он.
– Конечно. Из чего, по-вашему, делаются зеркала?
Откуда-то из глубин своих шаровар он извлек маленький круглый деревянный предмет и протянул ей. В деревянную рамку был вделан отполированный до блеска кусок металла. Даглесс взглянула в древнее зеркало и увидела свое искаженное изображение.
Николас как зачарованный изучал себя в зеркале. Неужели он действительно впервые в жизни видел себя в полный рост, а до этих пор гляделся в крошечные, искажающие вид зеркальца, подобные тому, которое держала она?
Ну разумеется, нет! Он скорее всего не помнит, когда в последний раз видел зеркало. А может, просто дурака валяет.
Подняв глаза, она поймала собственное отражение в зеркале. Господи, ну и чучело! Она так долго плакала, что даже дорогая тушь не выдержала, и под глазами красовались огромные черные круги, а щеки были в темных потеках! Блузка выбилась из-за пояса, на рукаве – длинный разрез, запачканный кровью. Синие колготки сбились на щиколотках. Что уж говорить о волосах, спутанных и уныло обвисших неряшливыми прядями!
Отвернувшись от неприятного зрелища, Даглесс пробормотала:
– Брюки.
На этот раз она вышла из примерочной, пока продавец обмерял Николаса. Немного погодя двери магазина открылись, и на пороге появились новые покупатели. Продавец поспешно вручил Николасу несколько пар брюк и занялся вновь пришедшими. Через минуту дверь примерочной чуть приоткрылась, и оттуда выглянул Николас, явно искавший помощи у Даглесс. Та подошла к нему.
– Я ничего не понимаю, – тихо признался он. – Что это за застежки?
Даглесс постаралась не думать об этой ситуации. Но как не думать, когда она осталась в примерочной наедине с безумцем, который даже молнию на брюках не способен застегнуть!
– Вот, смотрите, – начала она, решив застегнуть брюки, бывшие на нем, но тут же передумала. Взяв висевшую на крючке другую пару, она подцепила язычок и потянула вверх, после чего застегнула крючки. Николас, обрадовавшись, как ребенок, принялся тянуть молнию вверх и вниз, застегивать и расстегивать крючки. Уверившись, что он все понял, она шагнула к выходу.
– Погодите. Что это за чудесная субстанция? – осведомился он, поднимая трусы и растягивая резинку.
– Это эластик, – коротко пояснила она.
– Элистик, – повторил он, коверкая слово. Но лицо его так сияло, что она не могла не улыбнуться.
– Это еще что, – отмахнулась она. – Посмотрим, что вы скажете, когда увидите «липучку»! А сейчас одевайтесь. Если понадобится помощь, дайте мне знать.
По-прежнему улыбаясь, она закрыла за собой дверь примерочной и оглядела висевшую на вешалках одежду. Какой уродливой она должна казаться человеку, привыкшему носить серебряный панцирь!
Пока они были в примерочной, продавец уложил панцирь, шпагу и кинжал в два больших двойных пакета, которые поставил слева от двери. Даглесс попробовала их поднять, но едва не уронила: тяжесть была неимоверной.
Наконец из примерочной показался Николас в мягкой белой сорочке и прямых серых хлопковых брюках. Рубашка по нынешней моде была довольно широкой, а брюки облегали бедра. Выглядел он просто божественно. Но сам Николас, по-видимому, так не считал, потому что, остановившись перед зеркалом, принялся яростно дергать штанину.
– Эти… эти… – бормотал он.
– Брюки. Штаны, – пояснила она, все еще не в силах свыкнуться с его необычной внешностью.
