– Нет. Все, что там было.
– А о том, что я создал Торнуик? Увидев мои чертежи, королева сказала, что это памятник величию.
– Не сохранилось свидетельств того, что именно ты его создал. По словам библиотекаря, многие так считают, но до сих пор не найдено ни одного чертежа.
Николас отложил недоеденную булочку.
– Пойдем! – рассерженно велел он. – Я покажу тебе, что сделал. Покажу, какое наследие оставил.
С этими словами Николас почти выбежал из чайной. Судя по недоеденной булочке, он был ужасно расстроен.
Он шел так быстро, что Даглесс едва поспевала следом. Они вернулись в отель. На взгляд Даглесс, здание было прекрасно, но Николас заявил, что это всего лишь развалины. Слева от входа высилось то, что она приняла за каменную ограду, но Николас пояснил, что это стены бывшего дома. Теперь же под ногами росла трава, а по стенам вился плющ. Николас шел все дальше, показывая ей комнату за комнатой, какими они оставались в его воображении: панели, витражи, камины резного мрамора. На одной стене белел барельеф, полуразрушенный временем и дождями.
– Мой брат, – выдохнул Николас. – Я велел высечь его портрет.
Даглесс постепенно прониклась замыслами Николаса и почти услышала звуки лютни в музыкальном салоне.
– А теперь это, – выдохнул он наконец, – место для коров, коз и йоменов
[10]
.
– И их дочерей, – добавила Даглесс, включая себя в этот уничижительный список.
Николас обернулся, глядя на нее с ледяным презрением.
– Ты поверила всему, что написали обо мне эти глупцы, – бросил он. – Поверила, что в моей жизни были только лошади и женщины.
– Это утверждаю не я, а книги, милорд, – ответила она тем же тоном.
– Завтра мы отыщем то, о чем не рассказали книги.
Глава 11
Утром они явились в библиотеку к самому открытию. Потратив двадцать минут на объяснение принципа свободного доступа в европейских библиотеках, Даглесс сняла с полки пять книг о Стаффордах и принялась за чтение. Николас сидел напротив, уставясь в шестую книгу и мучительно морщась. Понаблюдав с полчаса за его терзаниями, Даглесс решила пожалеть беднягу.
– Возможно, сэр, – мягко заметила она, – вы согласитесь, чтобы я по вечерам учила вас читать?
– Учить меня читать? – переспросил он.
– В Америке я работаю учительницей в школе и к этому времени накопила достаточно опыта в обучении детей чтению. Уверена, что вы быстро освоите алфавит.
– Да неужели? – осведомился он, вскинув брови, и, без лишних слов, встал, подошел к библиотекарю, задал несколько вопросов, которых Даглесс не расслышала. Библиотекарь с улыбкой кивнула, вышла из-за стола и вручила Николасу несколько книг.
Николас положил их перед Даглесс и открыл верхнюю:
– Ну-ка, мисс Монтгомери, прочитайте это мне.
Страница была покрыта непонятным смешением букв странной формы, слагавшихся в абсолютно неудобочитаемые слова. Даглесс развела руками.
– Так писали в мое время, – пояснил Николас и, взяв книгу, взглянул на титульную страницу. – Пьеса человека по имени Уильям Шекспир.
– Ты не слышал о нем? Я думала, Шекспир тоже жил в елизаветинскую эпоху.
Николас взял книгу и сел напротив.
– Нет, я впервые о нем слышу.
Он углубился в чтение, а Даглесс тем временем продолжала свои расследования. К сожалению, она почти ничего не нашла о том, что случилось с родными Николаса после его смерти. Поместья отошли в казну. Ни у Николаса, ни у Кристофера не было детей, поэтому титул и род Стаффордов умерли вместе с последним графом. Снова и снова повторялись уверения в том, каким мотом был Николас и как погубил свою семью.
В полдень они отправились пообедать в паб. После их первого визита туда Николас не настаивал на обильном ленче и начал привыкать к более легкой пище, хотя при этом продолжал ворчать.
– Глупые дети, – бросил он, ковыряясь в еде. – Послушай они своих родителей, жили бы долго и счастливо. Твой же мир только приветствует такое неповиновение.
– Какие дети?
– Те, что в пьесе. Джульетта и…
Он помедлил, пытаясь вспомнить.
– Ромео и Джульетта? Ты читал «Ромео и Джульетту»?
– Да, и я в жизни не видел более непокорного отродья! Надеюсь, нынешние дети читают пьесу и учатся, как не нужно себя вести!
– «Ромео и Джульетта» – это романтическая история! – едва не взвизгнула Даглесс. – И не будь родители так узколобы и лицемерны, все было бы…
– Узколобы? Они были хорошими родителями! С самого начала знали, что эта связь закончится трагедией, и так оно и вышло! – свирепо прошипел он.
Все мысли о необходимости быть хладнокровной мигом вылетели из головы Даглесс.
– Трагедия произошла, потому что родители…
Спор продолжался весь остаток обеда.
Позже, на обратном пути в библиотеку, Даглесс спросила, как умер его брат Кристофер. Николас приостановился и отвел глаза.
– В тот день мы должны были охотиться вместе, но я порезал руку во время тренировки со шпагой.
Он рассеянно потер левое предплечье, обернулся к ней, и Даглесс увидела боль в его взгляде. Что бы там она ни думала о Николасе Стаффорде, трудно было сомневаться в его любви к брату.
– Он утонул. Не только я из нас двоих любил женщин. Кит увидел купавшуюся в озере хорошенькую девушку и велел своим людям удалиться и оставить его наедине с ней. Через несколько часов, не дождавшись господина, они вернулись и нашли тело моего брата плавающим в озере.
– И никто не видел, что произошло?
– Нет. Возможно, обо всем знала девушка, но мы так ее и не нашли.
Даглесс на минуту задумалась.
– Как странно, что твой брат утонул и этому не нашлось свидетелей и ни одна живая душа не знает, как это случилось! Еще более странно, что всего несколько лет спустя тебя судили за измену. Выглядит так, что кто-то заранее задумал извести Стаффордов.
Лицо Николаса изменилось. Он уставился на нее с тем выражением, которое бывает у мужчин, когда женщина говорит нечто, до чего сами они не сумели додуматься.
– Кто должен был наследовать тебе? Твоя дражайшая Леттис? – выпалила Даглесс и поспешно сжала губы, жалея, что не смогла сдержать нотки ревности в голосе. Но Николас, похоже, ничего не заметил.
– У Леттис оставалось ее приданое, но после моей смерти она потеряла все. Я был наследником Кита, но, заверяю, не желал его гибели.
– Слишком большая ответственность? – усмехнулась Даглесс. – Да, быть боссом – тяжкое бремя.
