Николас бросил на нее гневный взгляд:
– По-прежнему веришь своим историческим книгам? Пойдем. Тебе еще много нужно прочесть. Ты должна узнать, кто на меня донес.
Даглесс читала весь день, пока Николас хохотал над «Венецианским купцом», но ничего не сумела обнаружить.
Вечером Николас потребовал, чтобы Даглесс поужинала с ним, но она отказалась. Им следует меньше времени проводить вместе. Слишком болит еще не зажившая сердечная рана, и к тому же она была опасно близка к тому, чтобы полюбить Николаса, так что нужно вести себя поосторожнее.
Николас с видом грустного обиженного малыша сунул руки в карманы и спустился вниз поужинать. Даглесс попросила коридорного принести ей в номер суп и немного хлеба. За едой она просматривала заметки, но никаких новых идей так и не пришло в голову. Похоже, никому не была выгодна смерть братьев.
Было уже почти десять вечера, но Николас не возвращался, поэтому удивленная Даглесс решила его поискать. Он сидел в прекрасно обставленной гостиной в обществе полудюжины постояльцев. Даглесс стояла в двери и наблюдала. Гнев, нерассуждающий, несправедливый гнев захлестнул ее. Это она вызвала его сюда, но теперь две совершенно посторонние женщины всячески обхаживали красавца графа.
Отвернувшись, она отошла.
Ничего не скажешь, в книгах написана чистая правда. Неудивительно, что кто-то так легко предал его. Как раз в тот момент, когда ему следовало позаботиться о делах, он, вероятно, был в постели с очередной любовницей.
Даглесс поднялась наверх, надела ночную сорочку и легла на маленькую кровать, поставленную в комнате по ее приказу. Но заснуть не могла. Лежала, широко открыв глаза, обозленная, сознающая собственную глупость. Может, стоило уехать с Робертом. Роберт не слишком любил тратить деньги и чрезмерно любил свою дочь, зато был всегда верен Даглесс.
Около одиннадцати Николас открыл дверь спальни. Даглесс увидела пробивающийся из-под двери свет и тут же услышала, как скрипнули петли. Девушка поспешно зажмурилась.
– Даглесс, – прошептал он, но она не ответила. – Я знаю, ты не спишь, поэтому ответь мне.
Даглесс открыла глаза:
– Мне достать блокнот и ручку? Боюсь, я не владею стенографией.
Николас со вздохом шагнул к ней:
– Сегодня вечером я почувствовал, как от тебя что-то исходит. Гнев? Даглесс, я не хочу, чтобы мы были врагами.
– Мы не враги, – сурово заверила она. – Вы хозяин – я служанка. Вы граф – я простолюдинка.
– Даглесс, – начал он умоляющим и одновременно вкрадчивым тоном, – ты не простолюдинка. То есть…
– Что именно?
Он поспешно отступил.
– Прости меня. Я слишком много выпил, и язык меня не слушается. Я только хотел сказать, что завтра вы должны побольше узнать о моей семье. Доброй ночи, мисс Монтгомери.
– Есть, капитан, – издевательски бросила Даглесс.
Утром она отказалась с ним завтракать.
«Вот так-то лучше, – сказала она себе. – Нельзя расслабляться ни на минуту. Почаще вспоминай, что он остался таким же негодяем, каким был всегда».
В гордом одиночестве она направилась в библиотеку, а когда выглянула в окно, увидела, как Николас смеется и флиртует со смазливой молодой женщиной. Даглесс поспешно зарылась в книгу.
Все еще улыбаясь, Николас вошел в зал и сел напротив Даглесс.
– Новая подружка? – вырвалось у нее. Черт, ну кто ее дергал за язык?!
– Она американка и рассказывала мне о бейсболе. И футболе.
– Ты сказал, что никогда не слышал об этих играх, поскольку всего лишь на прошлой неделе находился в елизаветинской Англии? – возмутилась Даглесс.
Николас весело хмыкнул:
– Она посчитала меня человеком ученым и не имеющим времени на такие пустяки.
– Ученым! Ха! – пробормотала Даглесс.
Николас продолжал улыбаться.
– Ревнуешь?
– Ревную? Ни в коем случае. Я ваша служанка, граф. У меня нет права ревновать. Кстати, вы и ей сказали о своей жене?
Николас взял сборник пьес Шекспира, который оставила для него библиотекарь.
– Ты какая-то frampold сегодня утром, – заметил он, довольно улыбаясь.
Даглесс понятия не имела, о чем он, поэтому потихоньку записала слово, а позже посмотрела его значение. «Несговорчивая». Так он считает ее несговорчивой? Вот как?
Она вернулась к своему расследованию.
Так длилось до трех часов. Внезапно Даглесс вскочила:
– Смотри! Вот оно! – Она подбежала к Николасу и села рядом. – Этот абзац, видишь?!
Он видел, но смог прочесть лишь отдельные фразы. Она нашла журнал по истории Англии двухмесячной давности.
– Это статья о Гошоук-Холле. Помнишь, нам рассказывали в Белвуде? Тут говорится о недавней находке документов, имеющих отношение к семейству Стаффордов и датированных шестнадцатым веком. В настоящее время бумаги изучаются доктором Хамилтоном Дж. Нолманом, молодым человеком с… Далее приведен внушительный список его заслуг, наград и степеней, и сообщается следующее: «доктор Нолман надеется доказать, что Николас Стаффорд, обвиненный в государственной измене в начале царствования Елизаветы Первой, на самом деле был невиновен».
Даглесс подняла глаза. Взгляд Николаса, устремленный на нее, был почти стеснительным.
– Поэтому я и был послан сюда, – тихо вымолвил он. – Ничего нельзя было доказать, пока не нашли бумаги. Нужно ехать в Гошоук.
– Пока еще рано. Прежде всего следует обратиться к владельцам и попросить разрешения взглянуть на бумаги.
Даглесс закрыла журнал.
– Какого же размера должен быть дом, чтобы четыре сотни лет подряд не замечать целого сундука, битком набитого бумагами!
– Гошоук-Холл не так велик, как четыре моих дома! – заявил Николас оскорбленным тоном.
Даглесс откинулась на спинку стула, чувствуя, что они наконец до чего-то докопались. Документы, вне всякого сомнения, принадлежали матери Николаса и содержали сведения, необходимые, чтобы доказать его невиновность.
– Привет!
Даглесс растерянно уставилась на хорошенькую девицу, которая вчера объясняла Николасу правила бейсбола.
– Я случайно тебя заметила, – улыбнулась она Николасу и окинула Даглесс оценивающим взглядом. – Это твоя подружка?
– Всего лишь секретарь, – пояснила Даглесс, поднимаясь. – Что еще угодно милорду?
– Лорд?! – ахнула девица. – Ты лорд?
Николас хотел последовать за Даглесс, но взбудораженная американка, потрясенная встречей с лордом, не отпускала его.
Направляясь к отелю, Даглесс честно попыталась обдумать письмо в Гошоук-Холл, но перед глазами стоял Николас, флиртующий с миленькой американкой. Скоро она вернется домой. Будет учить своих пятиклашек, время от времени ходить на свидания, навещать родных, рассказывать им об Англии… и объяснять, как, брошенная одним мужчиной, она почти влюбилась в другого, женатого и четыреста пятидесяти лет от роду.
