– Зачем мне брать ее, когда у меня ничего больше нет? Человек, все имущество которого помещается в чемодане, должен хранить в памяти семейные реликвии.
Уилл сказал это не думая, просто не сдержал раздражения – кто не вспылит, если в такую минуту тебе предлагают бабушкин портрет. Но Доротею больно задели его слова. Она встала и, сдерживая гнев, холодно проговорила:
– Вы гораздо счастливее меня, мистер Ладислав, именно потому, что у вас ничего нет.
Уилл испугался. Тон, которым это было произнесено, ясно указывал, что ему больше нечего здесь делать. Выпрямившись, он направился к Доротее. Их взгляды встретились, вопросительно и печально. Им не удавалось объясниться откровенно, и они могли только строить догадки о мыслях друг друга. Уилл, которому не приходило в голову, что он имеет право на полученное Доротеей наследство, не сумел бы без посторонней помощи понять чувства, владевшие ею в эту минуту.
– До сих пор меня не огорчала моя бедность, – сказал он. – Но она делается хуже проказы, если разлучает человека с тем, что для него всего дороже.
У Доротеи сжалось сердце, и ее негодование утихло. Она ответила сочувственно и грустно:
– Беда приходит разными путями. Два года назад я не подозревала об этом… не знала, как неожиданно может нагрянуть горе, как оно связывает тебе руки и заставляет молчать, хотя слова рвутся наружу. Я даже презирала женщин за то, что они не пытаются изменить свою жизнь и не стремятся к лучшему. Мне очень нравилось поступать по-своему, но от этого занятия я почти отказалась, – весело улыбаясь, закончила она.
– Я не отказался, но мне редко приходится поступать по-своему, – сказал Уилл. Он стоял в двух шагах от нее, обуреваемый противоречивыми стремлениями и желаниями… ему хотелось заручиться неопровержимым доказательством ее любви, и он с ужасом представлял себе, в каком положении окажется, получив такое доказательство. – Бывает так, что мы не можем добиться самого желанного для нас, ибо преграды непреодолимы, оскорбительны.
Вошел Прэтт и доложил:
– Сэр Джеймс Четтем дожидается в библиотеке, сударыня.
– Попросите сэра Джеймса сюда, – немедленно сказала Доротея.
И Доротею, и Уилла в этот миг словно пронизало электрическим током. В обоих запылала гордость, и, не глядя друг на друга, они ждали сэра Джеймса.
Пожав руку Доротее, сэр Джеймс нарочито небрежно кивнул Ладиславу, который с такой же мерой небрежности ответил на кивок, а затем подошел к Доротее и сказал:
– Должен проститься с вами, миссис Кейсобон, и, вероятно, надолго.
Доротея протянула в ответ руку и сердечно с ним попрощалась. Пренебрежительное и невежливое обращение сэра Джеймса с Уиллом задело ее самолюбие и вернуло ей решительность и твердость; от ее замешательства не осталось ни следа. А когда Уилл вышел из комнаты, она с таким спокойным самообладанием взглянула на сэра Джеймса, спросив: «Как Селия?», что он вынужден был скрыть досаду. Да и что было толку ее обнаруживать? Представить себе Ладислава в роли возлюбленного Доротеи сэру Джеймсу было столь неприятно, что он предпочел скрыть свое недовольство и тем самым отмести возможность подобных предположений. Если бы кто-нибудь спросил, что именно его так ужасает, очень вероятно, что на первых порах он бы не дал более полного и внятного ответа, чем нечто вроде «этот Ладислав!»… хотя, поразмыслив, возможно, сослался бы на приписку к завещанию Кейсобона, которая, предусматривая для Доротеи особую кару, если она вздумает выйти замуж за Уилла, делала недопустимыми любые отношения между ними. Ощущение собственного бессилия только увеличивало его антипатию к Уиллу.
Сэр Джеймс и не догадывался о важности своей роли. Он вошел в гостиную как олицетворение сил, побуждающих Уилла расстаться с Доротеей, дабы не уронить свою гордость.
Глава LV
В ней есть изъян? Когда б он был у вас!
Изъян – вина прекрасного броженье,
Изъян – всеочищающий огонь,
Преображающий густую тверди тьму
В хрустальный путь сияющего солнца.
Если молодость называют порой надежд, то часто только потому, что молодое поколение внушает надежды старшему; ни в каком возрасте, кроме юности, люди не бывают так склонны считать неповторимым и последним любое чувство, решение, разлуку. Каждый поворот судьбы представляется им окончательным лишь потому, что он для них в новинку. Говорят, пожилые перуанцы так и не приобретают привычки хладнокровно относиться к землетрясениям, но, вероятно, они допускают, что за очередным толчком последуют и другие.
Для Доротеи, еще не пережившей ту пору юности, когда опушенные длинными ресницами глаза, омывшись ливнем слез, сохраняют чистоту и свежесть только что раскрывшегося цветка, прощание с Уиллом знаменовало полный разрыв отношений. Он уезжает бог весть на сколько лет и если когда и вернется, то уже совсем иным. Ей неведомо было его истинное умонастроение – гордая решимость не позволить никому заподозрить в нем корыстного авантюриста, домогающегося благосклонности богатой вдовы, – и перемену в его обращении Доротея объяснила тем, что Уилл, как и она сама, счел приписку к завещанию мистера Кейсобона грубым и жестоким запретом, наложенным на их дружбу. Никому, кроме них двоих, не интересные беседы, которыми они наслаждались со всем восторженным пылом молодости, навеки отошли в прошлое, став драгоценным воспоминанием. И она предалась воспоминаниям, не сдерживаясь более. В этом горьком наслаждении тоже не было ни проблеска надежды, и Доротея погрузилась в его сумрачную глубину, без слез выплакивая боль. Она сняла со стены миниатюру, чего никогда не делала прежде, и держала перед собой, упиваясь сходством между этой женщиной, в свое время так же безжалостно осужденной людьми, и ее внуком, осуждению которого она противилась и сердцем и умом. Сможет ли кто-нибудь, согретый нежностью женского сердца, упрекнуть ее за то, что она держала на ладони овальную миниатюру и прижималась к ней щекой, словно надеясь таким образом утешить безвинно осужденных? Она тогда еще не знала, что это Любовь посетила ее, как озаренный отблеском рассвета краткий сон накануне пробуждения, – что это Любовь свою оплакивала она, когда таял перед ее взором милый образ, изгоняемый суровой явью дня. Она только чувствовала, что ее судьба непоправимо изменилась, утрачено нечто важное, и еще более отчетливо, чем прежде, представляла себе свое будущее. Люди с пылким сердцем в поисках непроторенного пути нередко посвящают жизнь осуществлению своих призрачных замыслов.
Однажды, когда Доротея наведалась во Фрешит, согласно обещанию намереваясь там переночевать и присутствовать при купании дитяти, к обеду явилась миссис Кэдуолледер, чей супруг отправился на рыбную ловлю. Стоял теплый вечер, и даже в уютной гостиной, из распахнутого окна которой открывался вид на пологий зеленый берег заросшего лилиями маленького пруда и яркие клумбы, была такая духота, что Селия, порхающая по комнате в белом кисейном платьице и с непокрытой кудрявой головкой, призадумалась, каково же приходится ее сестре во вдовьем чепце и траурном платье. Правда, мысль эта возникла лишь после того, как кончилась возня с младенцем, и Селия могла себе позволить думать о постороннем. Она немного посидела, обмахиваясь веером, затем проворковала:
