Тот вывихнул лодыжку и мучительно страдал от боли, но поскольку у него не оказалось других повреждений, Фред усадил его на свою лошадь, на которой паренек мог добраться до фермы Йодрела, где ему бы оказали помощь.
– Пусть поставят лошадь в конюшню и скажут землемерам, что можно возвращаться, – заявил Фред. – Путь свободен.
– Нет, нет, – возразил Кэлеб. – Их инструменты не в порядке. Им придется пропустить денек, да ничего не поделаешь. Прихвати с собой их вещи, Том. Они тебя увидят и вернутся.
– Я рад, что встретился вам в нужную минуту, мистер Гарт, – сказал Фред, когда Том удалился. – Еще неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы кавалерия не подоспела вовремя.
– Да, да, нам повезло, – несколько рассеянно ответил Кэлеб, поглядывая в ту сторону, где он работал, когда пришлось бежать на выручку к землемерам. – Но вот… прах их побери… с дураками ведь только свяжись – мне сегодня тоже не удастся поработать. Без помощника мне не управиться с межевой цепью. Вот дела! – Словно позабыв о Фреде, он с огорченным видом двинулся с места и вдруг повернулся и быстро спросил: – Ты сегодня чем-то занят, молодой человек?
– Ничем не занят, мистер Гарт. Я помогу вам с удовольствием, если позволите, – сказал Фред, чувствуя, что как бы оказывает внимание Мэри, предлагая помощь ее отцу.
– Почему же, только тебе придется много нагибаться, упаришься порядком.
– Это пустяки. Только сперва я разделаюсь с верзилой, который меня вызвал на кулачный бой. Его нужно проучить. Это займет не более пяти минут.
– Чушь! – решительно воскликнул Кэлеб. – Я сейчас сам с ними поговорю. Люди они невежественные. Наслушались сплетен. Где же бедным дурням разобраться, что к чему.
– Тогда я пойду с вами, – сказал Фред.
– Этого вовсе не нужно; оставайся где стоишь. Горячие головы там не нужны. Я о себе сам позабочусь.
Обладавшему огромной силой Кэлебу почти неведом был страх, он боялся только двух вещей: как бы не обидеть кого и как бы ему не пришлось говорить речь. Но на сей раз он счел себя обязанным произнести некое воззвание. Кэлеб не испытывал сентиментальной жалости к трудовому люду, но, когда доходило до дела, всегда был снисходителен, и эта кажущаяся непоследовательность объяснялась, очевидно, тем, что он сам всю жизнь не покладая рук трудился. Он считал основой благополучия этих людей труд ежедневный и добросовестный, без которого и сам не чувствовал себя счастливым; впрочем, мысленно он не отделял себя от них. Когда Кэлеб подошел к косарям, они еще не принялись за работу и стояли, как обычно стоят деревенские зеваки, каждый повернувшись боком к соседу и на расстоянии двух-трех шагов от него. Довольно угрюмо уставились они на Кэлеба, который быстро приближался к ним, держа одну руку в кармане, а другую сунув за борт жилета, и, как всегда благодушный и кроткий, остановился перед ними.
– Это что же получается, ребята? – начал он по своему обычаю отрывисто, ощущая, что за каждой коротенькой фразой скрыто множество мыслей, подобно огромному пучку корней у растения, верхушка которого едва виднеется над водной гладью. – Как могли вы сотворить такую глупость? Кто-то наговорил вам небылиц, а вы подумали, что эти люди явились сюда со злым умыслом.
– Ага! – откликнулся нестройный хор голосов, ибо каждый помешкал с ответом в меру своей медлительности.
– Вздор! Ничего подобного! Они ищут, где лучше проложить железную дорогу. А помешать строить дорогу вы, братцы, не можете, у вас не спросят, нравится вам это или нет. Зато будете смуту устраивать – попадете в беду. Эти люди имеют законное право ходить здесь. Запретить им это землевладельцы не могут, и, если вы будете им мешать, вам придется иметь дело с полицией, с судьей Блексли и кончится все наручниками и мидлмарчской тюрьмой. Вы там довольно скоро можете оказаться, если кто-нибудь из землемеров пожалуется на вас.
Тут Кэлеб сделал паузу, и, быть может, величайший оратор не выбрал бы лучшего времени для паузы и более красноречивых доводов, чем он.
– Но ведь вы не замышляли ничего дурного. Кто-то вам сказал, что железные дороги принесут беду. Этот человек солгал. Железная дорога кое-где кое-кому и может чем-то повредить, точно так же может повредить и солнце в небе. Но вообще железная дорога нужна.
– Ага! Нужна! Важным птицам она нужна, чтобы денег загребать побольше, – заговорил старый Тимоти Купер, который не участвовал в потехе и во время перепалки с землемерами ворошил сено на лугу. – Чего только я не нагляделся за свою жизнь, и войну видел, и мир, и каналы, и старого короля Георга, и регента, и нового короля Георга, и еще одного нового короля, позабыл, как его звать… а бедному человеку все едино. Много было ему проку от каналов? Не прибавилось ни мяса, ни сала, деньжат самую малость отложить и то сумеешь, только коли живешь впроголодь. Когда я молодым был, бедным людям получше жилось. Возьмем опять же эти самые дороги. От них бедному человеку еще больший разор. Только вот на рожон прут одни дураки, я тут уже говорил ребятам. Все на этом свете для важных птиц. Вот и вы для них стараетесь, мистер Гарт, а как же.
Тимоти, жилистый старик, обломок прошлого, какие изредка еще встречались в те времена, жил одиноко в своем домишке, держал накопленные деньги в чулке, никоим образом не поддавался воздействию слов, не будучи проникнут духом феодализма, а судя по его недоверчивости, он ничего не знал и о «Веке Разума», и о «Правах Человека»
[185]
. Кэлебу приходилось нелегко, как всякому, кто без помощи чуда пытается вразумить темных поселян, располагающих истиной, на их взгляд непреложной, ибо они ощутили ее всем нутром и готовы сокрушить, словно дубинкой, самые стройные и разумные доводы лишь потому, что истинность этих доводов они нутром не ощутили. Кэлеб не приготовил на этот случай отговорок, да и не стал бы прибегать к ним – он привык встречать трудности, честно «делая свое дело». Он ответил:
– Если ты дурного мнения обо мне, Тим, спорить не стану: это неважно. Бедным людям, возможно, плохо – положение у них и впрямь тяжелое, только я не хочу, чтобы эти ребята сами сделали свое положение еще тяжелее. Когда телега перегружена, волам не станет легче оттого, что они выбросят в придорожный ров поклажу, – ведь они тащат и свой собственный корм.
– Мы хотели только малость поразвлечься, – сказал Хайрам, почуяв, чем пахнет дело. – Больше мы ничего не хотели.
– Ну ладно, обещайте мне, что не станете впредь затевать ничего подобного, а я уговорю землемеров не жаловаться на вас.
– Чего мне обещать, я к ихним затеям непричастный, – сказал Тимоти.
– Это верно, но я говорю об остальных. И на том покончим, у меня нынче не меньше, чем у вас, работы, тратить время даром я не могу. Обещайте, что уйметесь без вмешательства полиции.
