Эйвон был похож на старого друга: из года в год он удалялся, когда вода зимой убывала, но весной возвращался опять — и вместе с ним его лебеди, гуси, утки и чайки. Он радовал глаз пестрым калейдоскопом красок и отражений и успокаивал медлительностью течения к дамбам и водопадам и своей безмятежностью при впадении в озеро Виктория, где ивы на островах днем скрывали мир пикников, а по вечерам — свет фонарей. Джейн часто бывала на Эйвоне — приходила от Фестивального театра посидеть с недозволенным бумажным стаканчиком вина и сигаретой. Это было ее самое любимое место в городе — если не считать еще одного.
Другим любимым местом был дом 330 на Камбриа-стрит, который они снимали и в котором жили вместе с Гриффином и Уиллом. Этот дом Джейн хотелось назвать своим больше всего на свете — если говорить о том, что вообще возможно. Сильнее ей хотелось только завести второго ребенка, если бы, конечно, Грифф согласился.
Покупка дома и обзаведение вторым ребенком были, пожалуй, единственными вопросами, по которым они расходились. Грифф осторожничал, опасался брать на себя большую финансовую ответственность, пока окончательно не встал на ноги. А Джейн не боялась ответственности и не желала быть осторожной. Она считала: раз женщина замужем и думает о будущем, самое главное для нее — владеть домом и воспитывать в нем детей.
Но, становясь на позицию мужа, она признавала законность его сомнений. Актеру требуется немало времени, чтобы обеспечить себе финансовую независимость, и, хотя Грифф получал больше, чем она, его зарплата была не такой уж большой. А у Джейн имелся постоянный доход. Ее отец и дед создали тщательно продуманную систему управления имуществом, в надежде обеспечить на всю жизнь Джейн, ее братьев и сестру Лоретту. И эта система отлично работала.
Поворачивая на дорогу, тянувшуюся вдоль реки, Джейн заметила, что стоянка у Фестивального театра начинает заполняться. Машины с пассажирами двигались по Куин-стрит к трем ресторанам и к театру на вечернее представление «Бури», где Гриффину предстояло сыграть Фердинанда.
Джейн обратила внимание, как много автомобилей с американскими номерами — даже из далекой Калифорнии. Канадские номера были в основном из провинции Онтарио, где и расположен Стратфорд.
В парке рядом со стоянкой выставка местных художников собрала настоящую толпу, однако некоторые из мэтров — пробило шесть часов — уже начали паковать картины и скульптуры в деревянные ящики. Джейн ни разу не демонстрировала публике свои работы, хотя считалась талантливым и серьезным художником. Я профессиональный декоратор, говорила она себе. И этим жила. По крайней мере, в данный момент. Когда они купят дом и будут ждать второго ребенка, вот тогда она, возможно, задумается о небольшой персональной выставке. Мастерства Джейн хватало, но она сознавала, какую ответственность налагала на нее работа в театре, и не позволяла себе даже мысли о том, чтобы схалтурить. Она подождет.
Джейн проехала круглую площадку, где зимовали лебеди, утки и гуси, а затем Театр Тома Паттерсона — там в этот вечер давали «Стеклянный зверинец»
[6]
. Дорога привела ее обратно на Онтарио-стрит. По улице туда-сюда слонялись ученики, в основном из частных школ, которых привезли на забитом до отказа автобусе. В одной из групп дети были в темно-синих форменных пиджаках, девочки — в серо-голубых клетчатых юбках, а мальчики — в брюках из серой фланели. Ребята искали приличное заведение, где можно быстро перекусить. Улыбнувшись их счастливым лицам, Джейн свернула на Черч-стрит.
Здесь начинался Стратфорд, который она любила больше всего: широкий массив домов рубежа столетий — времен королевы Виктории и короля Эдуарда. Одни дома были построены железнодорожными баронами, другие, столь же впечатляющие, — людьми из высших слоев общества. Там они жили до Второй мировой войны, пока многие из них не потеряли свои состояния.
Встречались даже здания с колоннами на фасадах в грегорианском стиле, возведенные с середины до конца девятнадцатого века. В те времена процветал хороший вкус, если хватало денег. Хороший вкус или, по крайней мере, представление о нем. Я бы назвала это примитивной роскошью, думала Джейн, либо, как выражается Грифф, изяществом с некоторым перебором.
Этот район напоминал ей о Плантейшне с его красивыми лужайками и садами, верандами и деревьями. Здесь Джейн находила нечто вроде ностальгического рая, и, попадая сюда, она всегда вспоминала свое детство на Юге — конечно, только редкие светлые моменты, извлеченные из темноты, которой изобиловало начало ее жизни.
Миновав перекресток Черч-стрит и Камбриа-стрит, Джейн проехала мимо дома и кабинета своего психиатра доктора Фабиана. Затем, через два квартала на Шрузбери, промелькнул дом ее самых близких стратфордских друзей, Хью и Клэр Хайлендов. Клэр была профессором истории Университета Западного Онтарио, расположенного в близлежащем городке Лондоне. Хью, который был старше жены, раньше преподавал там же на английском отделении, но успел выйти в отставку и вовсю наслаждался двумя своими любимыми занятиями — садоводством и гольфом. Дом Хайлендов представлял собой классический коттедж провинции Онтарио. Заднее крытое крыльцо выходило на один из самых очаровательных в городе садов. Ухоженный дом и пышное цветение в течение всего лета — Хью старательно подбирал коллекцию растений — делали вполне оправданной ежедневную поездку в Лондон и обратно.
Мысль об этих людях согревала Джейн душу. Почти рядом, за углом, есть двое лучших друзей, с которыми можно вместе стареть…
Хотя ей всего тридцать пять, а Гриффу нет и тридцати — стукнет только в понедельник. Но возраст… как сказал бы буддистский наставник, это то, что непременно случится. Надо быть готовым встретить его.
И Джейн повернула за угол направо, проехала мимо миссис Арнпрайр, соседки, которая в это время поливала газон перед домом, и поставила свою «субару» за «лексусом» Гриффина — подарком от Джейн в год подписания мужем контракта на работу в Стратфорде — и за древним «фордом-мавериком» Мерси Боумен.
Вот она и дома.
Рядом с их легковушками припарковался изрядно раздолбанный грузовик, и два человека перегружали в тележку явно тяжелые мешки. Это были Люк Куинлан и его дядя Джесс — хозяин дома нанял их, чтобы разбить новую огромную клумбу. Люк поздоровался с Джейн и взялся за ручки тележки. Джесс помогал ему, и они медленно покатили мешки вдоль дома на задний двор.
Джейн разглядела наклейки на мешках, еще оставшихся в кузове: торф, мох, овечий навоз, обогащенный грунт. Она улыбнулась и подумала: Неужели они умудрятся все это запихнуть в одну-единственную клумбу?
Потом захватила с сиденья сумку, взяла пластиковый пакет из магазина «Все для дома», помахала миссис Арнпрайр, подошла к боковому входу и открыла дверь на кухню.
Гриффин и Уилл сидели за столом — Грифф пил мартини, а сын — пепси.
Мерси стояла у плиты и готовила на ужин свиные сосиски, кукурузу в сметане и картофельное пюре, в которое она покрошила четыре или пять зеленых луковок.
