— Не возражаешь? — спросила она. — Я знаю, к рыбе и морепродуктам положено белое вино, но за обедом оно мне кажется пресным. Белое вино для вечерних аперитивов — можно заглатывать, не ощущая особого эффекта. А днем лучше красное.
Она выпила.
Клэр поправила очки и решила не смотреть ни на Джейн, ни на Джонатана и Гриффа. Она занялась лимоном и перцем. Бесполезно солить продукты моря — с тем же успехом можно высыпать соляную шахту в океан. Подняла глаза на Джейн. Скажи же что-нибудь!
— Ты что, онемела?
Джейн взглянула на нее, будто неожиданно выведенная из транса.
— Нет, — откликнулась она. — Прости. Просто думала о Зои Уокер.
— Ах да. О ней! — Клэр отставила перечную меленку и взялась за вилку.
— Я считаю, что это она.
— Что — она?
— Она — та, с кем у Гриффа роман — интрижка — назови, как хочешь.
— Почему ты так решила?
— Потому что она доступна. Потому что она тщеславна. И потом, она знает, что может.
— Может?
— Может завладеть Гриффом. Я наблюдала за ней. Думаю, она хочет произвести впечатление на Джонатана и для этого решила соблазнить его.
— Кого соблазнить? Гриффина?
— Естественно. Кому нужен Джонатан?
Клэр отвела глаза.
— А разве она не влюблена в этого… как его там?.. Ричард Хармс?
— Была влюблена. Но ей его не получить, и она понимает это.
— Серьезно женат?
— Очень серьезно.
— Но не счастливо. Мне говорили. Вроде бы она ненавидит театр. Его жена.
— Я с ней незнакома, — заметила Джейн. — Но если это правда, зачем же она вышла замуж за актера? Странно.
Некоторое время женщины молча ели.
Она не понимает, думала Клэр, насколько это все заурядно. Сидит, рассуждает о последствиях тщеславия Зои и не видит, как далеко зашло тщеславие ее собственного мужа.
Есть люди, которые ни перед чем не остановятся, хотелось ей крикнуть. Грифф спит с мужчиной! Обернись и посмотри! Но вместо этого она произнесла:
— Ты помнишь своего первого любовника — того, с кем переспала в первый раз?
— Да.
— Как его звали?
— Эндрю Джексон.
— Шутишь?
— Нисколько. Назван в честь национального героя.
— И он был им?
— Кем?
— Героем?
Джейн подняла глаза на цветы на подоконнике за спиной Клэр. Белые. Что-то белое.
— Нет, — ответила она. — Достаточно приятный на расстоянии. А вблизи — долбежник, как все.
— Забавное определение.
— Говорю, как есть. Накинулся на меня прямо днем посреди поля, куда повел полюбоваться дикими цветочками. Орудовал, словно отбойным молотком. А сейчас известный ботаник. Представляешь, преподает в Стэнфорде. Долбит всех девок подряд.
Джейн снова принялась есть, как запуганный кролик где-нибудь в открытом поле.
А Клэр пыталась представить картину: мужчина с отбойным молотком любуется цветочками.
— Сколько тебе было лет?
— Тринадцать.
— Господи!
— Я этого хотела. Хотела через это пройти, чтобы досадить матери.
Клэр оттолкнула тарелку.
— Ты как будто умирала от голода? — заметила Джейн.
— Умирала. Но уже выздоровела.
Подошел официант и долил в бокалы вина, хотя они еще не опустели. Это взбесило Клэр — она ненавидела назойливость. Сейчас он спросит, не хотим ли мы десерт, а ведь видит, что Джейн еще не доела.
Толчется рядом, обирает хлебные крошки с рукава. Отвали!
Она не произнесла этого вслух, но официант, словно услышав, отошел.
— Почему ты спросила? О моем первом разе? О сексе?
Гриффин и Джонатан.
— He возражаешь, если я закурю?
— Конечно нет.
Клэр достала «Матине экстра лайт» и серебряную зажигалку.
— Хотела узнать, помнишь ли ты, каково это — быть девственницей.
— Ах вот как? Ответ: и да, и нет.
— Гм…
— Я никогда не размышляла о девственности, я думала о чистоте. Церковные дела. Католические. Единственная девственница, о которой я слышала, это Дева Мария. Как ребенку все это понять?
— Я понимала.
— Ты это ты. А я — это я. И вот… — Джейн взмахнула вилкой. — Я захотела того, чего не знала. Хотела ликвидировать разрыв между собой и всем остальным миром. Всем остальным миром, состоявшим из скрытных, самодовольных, самоуверенных других — взрослых. Что такое знали они, чего не знала я? И о чем мне никто не желал рассказывать? Я даже не представляла, что дело касалось секса. Думала: речь шла о чем-то таком, без чего я… как бы это сказать… не совсем завершенная. — Джейн снова занялась едой.
Клэр молча слушала, поигрывала бокалом и курила.
— Так оно и есть на самом деле, — продолжала Джейн, — человек не может считать себя целостным, пока не найдет другого человека. После Эндрю, которому было четырнадцать, от силы пятнадцать и который решил утвердить или отыскать свою так называемую мужественность, появился другой мальчик, и он мне по-настоящему нравился. Его звали Трой. Спортсмен. Теннисист. Но я боялась. Опасалась, что он тоже окажется молотобойцем. Думаю, я по-детски, по-девчачьи влюбилась в него… — Джейн положила на стол нож и вилку. — Но между нами так ничего и не произошло. — Она замолчала и провалилась куда-то в пространство.
— Эй, Джейн…
Джейн потянулась через стол и сжала руку Клэр. Кольца Клэр врезались ей в кожу, но она не отняла ладони.
— Господи! Почему я все это вываливаю на тебя? Извини.
Джейн убрала руку и поднесла салфетку — serviette — к глазам.
— Рассказывай. Тебе надо выговориться.
Джейн отвернулась. Вообрази, будто все происходило в далеком прошлом…
— Он приехал из Плантейшна. Из самой Луизианы. Хотел возобновить знакомство. — Джейн улыбнулась. — Он, конечно, изменился. Как и я. У него — никакого тенниса. У меня — никакой страсти. Во всяком случае, к нему…
Молчание.
— Я тебя слушаю.
Пространство. Приносящее успокоение пространство. Ты нигде. Просто существуешь. В пространстве. Она собиралась рассказать Клэр, что произошло на самом деле, и не смогла. Солгала.
— В конце концов он меня захотел. Но я ему отказала, сославшись, что замужем за человеком, которого люблю. Тем не менее, благодарю за проявленные чувства и внимание — что-то в этом роде. В духе истинной леди — рожденной, воспитанной и выросшей в Плантейшне, штат Луизиана, — как и он.
