Боже! Неужели это было так давно? Хотя года еще не прошло, но уж точно не вчера.
Уилл был на террасе — занимался круглым пазлом — и уже сложил треть его сверхсложной середины.
Услышав, как на подъездную аллею въехал «лексус», спящий у ног мальчика Редьярд заворчал.
— Тихо… — велел ему Уилл. — Это папа. — Он узнал машину по звуку ее супердвижка.
Когда Грифф вошел через заднюю дверь, Мерси постаралась не выказать удивления. Ничего странного — вполне обычная вещь: блудный муж и отец является домой и говорит: «Привет… вот решил заглянуть…» Все нормально.
Но Гриффин сказал совершенно иное:
— О… вы здесь… а я рассчитывал, что в доме никого нет.
Мерси покосилась на него и продолжила чистить креветки.
— Тем не менее заходите. Мы не кусаемся.
Уилл сгорбился над пазлом. Редьярд зевнул и поднялся.
— Не надо, — шепнул ему мальчик.
Пес сел.
Грифф вошел в кухню. Мерси больше не смотрела на него. Она включила холодную воду и мыла креветки в дуршлаге под струей.
— Вы что как чужой? — спросила она.
— Ну, ну, — Гриффин подошел сзади и чмокнул ее в шею.
— Прекратите это, — огрызнулась Мерси, не на шутку разозлившись.
Грифф сделал несколько шагов в сторону.
— Я только хочу взять кое-какие вещички.
— Ага… А мы-то думали-гадали: может, вы обзавелись новым гардеробом, начиная с исподнего? Где, черт побери, вы пропадали? Хотя и так ясно.
— Двадцать центов, что не догадаетесь.
— Двадцать центов — нормальная вам цена, учитывая, что вы вытворяете. Здесь, между прочим, живет ребенок, который бог знает сколько времени не видел отца, а отец ни гугу, где он обретается.
— Правильно. Это должно оставаться секретом.
— Я так и поняла. Сколько она вам платит?
— А вот это зря, Мерс. Все совершенно не так.
— Не так? А мне кажется, именно так. Бросил все и удрал с актрисочкой! Или это вы ей платите?
Уилл заткнул уши.
— Довольно! — отрезал Гриффин. — Если у нас не получается нормальной беседы, я иду забирать вещи, — и направился к двери в коридор.
— Браво, — бросила ему в спину Мерси. — Заслужил пирожок. Нормальную беседу ему подавай. С кем? Со мной? А ведь я даже не долбаная жена тебе…
— Что за выражения!
— Второй пирожок! Думаете, Уилл сто раз не слышал такого? Значит, вы оглохли и не разбираете своих собственных слов.
— Может, я так и говорю, но вам не следует.
— Совершенно верно — я не произношу ничего подобного, пока нет рядом вас. Пока не вспомню словцо «Гриффин» или еще того хуже — «Гриффин Кинкейд». Вся эта мерзость — ваша: крутится, как облако нечисти, у вас вокруг головы — вж-ж, вж-ж, вж-ж…
Грифф переступил порог.
— Даже не спросите, как они? — возмутилась Мерси и вышла из закутка у раковины на середину кухни. — Не поинтересуетесь, живы или нет!
Гриффин повернулся, стараясь усмирить ее взглядом.
— А мы по вас скучали, сукин вы сын, — ее глаза затуманились слезами. — Забыли, что здесь вас ждут? Что здесь ваш дом?
Грифф ступил на лестницу и начал подниматься на второй этаж.
Мерси вернулась к раковине. Вывалила креветки в чистое чайное полотенце, сложила его краями и на одном краю обнаружила рисунок: Гриффин в костюме Фердинанда из «Бури», и перед ним на коленях Зои.
На коленях перед любимым.
Ну еще бы…
К Мерси подошел Уилл:
— Где он?
— Наверху.
— Он уезжает?
Мерси сгорбилась:
— Когда наконец до тебя дойдет? Он уже ушел от нас.
Мальчик повернулся и направился к коридору. Редьярд побежал за ним.
Мерси посмотрела вслед Уиллу и махнула рукой:
— Мне очень жаль.
Но мальчика уже не было в кухне.
Грифф положил на кровать чемодан и складывал в него белье, носки и носовые платки. Рядом ждали очереди рубашки поло, брюки и пара пиджаков на плечиках.
На пороге появился Уилл:
— Ты куда?
— Ухожу.
— Но куда?
— Не беспокойся. Со мной все в порядке.
— Ты даже не хочешь повидаться с мамой?
— Не теперь. — Грифф продолжал сворачивать вещи и набивать чемодан.
— А мама хочет тебя видеть.
— Мы с ней поругались.
Уилл прошел на середину комнаты. Вся одежда отца была выстирана — рубашки, белье, все… Он никогда не стирал сам. И Уилл тоже. Наверное, мужчинам не положено заниматься стиркой.
— А мы с тобой поругались? — спросил мальчик.
— Конечно, нет.
— Тогда почему ты уходишь? Ты нас больше не любишь?
Гриффин закрыл чемодан и щелкнул замками. Мгновение он молча смотрел на чемодан, потом произнес:
— Так иногда случается, Уилл… в семье, между друзьями, даже между теми, кто любит друг друга. Случается, и все.
Грифф сел на кровать.
— Иди сюда, — позвал он сына.
Уилл подошел.
Редьярд ждал на пороге.
— Нам надо отдохнуть, — продолжал Грифф. — Вроде как тебе на каникулах. Надо тебе… мне… маме. Отдохнуть друг от друга и побыть одним.
— Почему?
— Черт возьми, перестань спрашивать «почему?». Я не могу тебе ответить. Я не знаю никаких «потому что». Нам надо побыть одним — вот и все.
— Но ты не один. Ты с кем-то еще.
Гриффин закрыл глаза.
Это была сцена прощания. За свою жизнь он их насмотрелся вдоволь и знал, что следовало говорить. Расставание отца и сына, расстроенный сын не может получить ответа от отца… все то же вечное дерьмо, проклятый ублюдок бросает семью.
Ради бога, скажи же что-нибудь… Даже если это не твои слова, а дрянной текст из дрянного кинофильма или пьесы…
Скажи что-нибудь…
Он опустился на колени и заглянул Уиллу в глаза. Улыбнулся.
— Наступит день, — сказал он, — и ты поймешь. Возможно, когда самому придется уйти от тех, кого любишь. Но сейчас не сомневайся — я вернусь. Я тебя люблю, Уилл. Потребуется время — не знаю сколько. И мама тоже не знает. Но я вернусь, обещаю.
Гриффин обнял сына, прижал к себе, но тот не ответил на его объятие.
