Грифф встал.
Погладил сына по голове.
Уилл отпрянул:
— Не надо.
Гриффин взял чемодан и пиджаки на плечиках и направился к двери.
Редьярд посторонился.
На пороге Грифф обернулся:
— Я тебя люблю. Правда.
— Нет, неправда, — отозвался сын.
Гриффин спустился по лестнице, на ходу бросил «до свидания» Мерси и, не придержав двери, вышел к «лексусу».
На кухне Уилл и Мерси слышали, как открылся, а затем закрылся багажник и хлопнула дверца.
Только один Редьярд видел, как отъезжала машина.
Мальчик схватил со стола креветку и съел.
— Хорошо, что мамы здесь не было.
— Да, — ответила Мерси. — Она на заднем дворе — увидела машину и оставила свою на улице. Беги к ней. Вот — отнеси ей стакан вина и скажи, что обед будет готов через полчаса.
Мальчик взял стакан и уже собрался идти на веранду.
— Уилл, — позвала его Мерси.
Он обернулся.
— Не задавай ей вопросов. Дай возможность с этим справиться. Может быть, когда-нибудь потом. А пока… ни слова.
— Хорошо, мэм.
Мерси улыбнулась:
— Знаешь что? Ты ведь не называл меня «мэм» с трех лет.
— Вырвалось, — пожал он плечами.
— Я понимаю. Но все равно спасибо.
— Угу, мэм.
— Ну давай, будь молодцом.
Уилл ушел.
Редьярд заскулил было у двери, потом вздохнул и лег перед порогом.
Мерси оперлась о стол руками, нависла над креветками, пару раз моргнула и выпрямилась.
— Н-да… — проговорила она. — Как-нибудь обойдемся. Полагаю, больше ничего не поделаешь.
Когда Уилл принес Джейн стакан вина, она сказала:
— Спасибо.
Мальчик уже собрался уходить.
— Почему ты не отвечаешь «пожалуйста»? — спросила она.
— Мерси велела, чтобы я ничего не говорил.
— Понятно… Но все равно спасибо.
Уилл вернулся в дом и вновь занялся пазлом.
Джейн глотнула вина, закурила девятнадцатую на сегодня сигарету и откинулась на подушку.
Она слышала все, что Грифф сказал Мерси, и все, что Мерси ответила Гриффу, — и одобрила ее слова. Все до единого.
Потом она слышала, как хлопнула дверь, завелся мотор, «лексус» уехал.
Ушел.
Свершилось.
Кончено.
Ну и ладно…
Все это было слишком знакомо. Слишком напоминало ее собственное бегство из Плантейшна. Когда же это было? В тысяча девятьсот восемьдесят каком-то… Какая разница? Убежала, и все.
Собрала чемоданы в полночь — знала, что уедет в час тридцать на заказанном заранее такси. Последний поезд из Плантейшна в Новый Орлеан. Забронированный номер в гостинице. На следующее утро — самолет в Нью-Йорк и потом Нью-Йорк — Торонто. Все обеспечено местным транспортным агентом. Как можно дальше на север…
Последняя трапеза: Джейн — на своем твердо установленном месте сбоку, Мейбел — в дальнем конце, во главе стола. Джошуа подает креветки по-креольски с рисом, зеленый салат, земляничное печенье и взбитые сливки — всегда с коричневым, а не с белым сахаром. Вино. Кофе. Любимое Мейбел «Коинтро». Апельсиновое.
— Мама?
— Да, дорогая.
— Я собираюсь уехать.
— Уехать откуда?
— Из Плантейшна. Из Клауд-Хилл. От тебя.
— Ора Ли, радость моя. Невозможно просто так взять и уехать. Из дома, от семьи. Так не делают. Клауд-Хилл — это история, история семьи Терри. А ты наследница всего, что нам дорого. Последняя из своего поколения, кто унаследует славу прошлого. Ты не можешь уехать. Если тебя не будет, у Мейбел никого не останется. Никого. Ни единой души. Все мои предки умерли и похоронены. Твоя сестра Ретта, и Гарри, и Луций уехали. Ора Ли, у меня ничего не останется. Ничего — и это после всех усилий, которые я приложила, чтобы дать вам жизнь. О нет, ты не уедешь.
В этот момент Джейн отложила вилку. Ей почудилось, будто креветки смотрят на нее с тарелки и говорят: «Видишь, что с нами произошло? Мы погибли!»
— Мама, я художник, — проговорила она, умоляя небо ниспослать ей нужные слова. — Мне здесь нечего делать. Мне надо ехать туда, где я смогу работать.
— Думаешь, я не знаю, что ты взяла билет в Нью-Йорк, где окажешься одной из десяти тысяч людей с одинаковыми целями и устремлениями? Думаешь, я этого не знаю?
Джейн решила не упоминать Торонто.
— И что ты там собираешься делать? Голодать?
— У меня есть доход, который оставил мне папа. Со мной все будет хорошо.
Над ней склонился Джошуа:
— Вы закончили, мисс Ора Ли?
Джейн едва дотронулась до еды.
— Да, спасибо, Джош. У меня просто нет аппетита… передай Лорелей, все было превосходно.
— Хорошо, мэм. — Джошуа забрал ее тарелку и отправился к дальнему концу стола.
— Вы, миссис Терри?
Ее тарелка была безукоризненно чистой.
— Спасибо.
Джейн переждала, пока Джошуа не скрылся в кухне:
— Лорелей готовит отменные креветки.
— Это ее работа, — веско отозвалась Мейбел. — Единственная причина, почему я ее наняла. Не люблю креолов, но она знает свое дело. Это все, что имеет значение на кухне.
Она мяла в руках салфетку: складывала, разворачивала и опять складывала.
— Почему ты хочешь меня бросить? — голос прозвучал осуждающе. — Искусство, желание стать художником — это не ответ. Почему ты бежишь от себя самой?
Джейн положила руки на стол и медлила.
— Потому что, — наконец ответила она, — я никогда не была той Орой Ли, о которой ты говоришь, никогда не была Терри — душой и телом. И никогда не буду.
Мейбел откинулась на стуле и закрыла глаза.
— Не могу и не хочу в это поверить. Ты Терри до мозга костей.
— Ничего подобного, мама. Я — это я. И только.
— Ты — это ты, и только?
Женщины умолкли.
— Мне следовало бы обладать властью прокурора. Как бы я хотела иметь такую власть, — заговорила Мейбел.
— Зачем, мама? Какой от этого толк?
— Я могла бы запретить тебе.
— Что? Уехать?
— Потеряться. Сбиться с пути.
— Я иду своим путем, мама. Тем, что выбрала сама. У меня есть единственная вещь, которой у тебя никогда не было, — выбор. И теперь я намерена им воспользоваться. Я хочу жить своей жизнью, а не твоей. Завтра я уезжаю.
