Но Уилла нигде не было видно.
Она встала.
У столов его точно нет.
Обвела глазами сидящих там и сям на траве людей.
— Уилл!
Никто не откликнулся на ее крик.
Взгляд уперся в воду.
Господи!
Джейн подбежала к берегу и оглядела торчащие над водой головы.
Боже!
— Уилл!
Ей никто не ответил.
В этом месте стены карьера уходили отвесно вниз. Джейн прыгнула в воду.
— Уилл!
Тишина.
Она поплыла вперед. Нырнула, пытаясь рассмотреть, что там, на глубине.
Бездонная пропасть.
Она вынырнула и повернула обратно.
Помогите! Мне нужна помощь! Скорее! Кто-нибудь!
Уилл стоял на краю карьера.
Они посмотрели друг на друга.
И, обменявшись взглядами с сыном, Джейн догадалась: он решил ее напугать. Как Том Сойер:
Пусть все они обо мне поплачут, а я явлюсь на свои собственные похороны.
Выбравшись на берег, она решила не обсуждать эту тему.
— Мне стало жарко, — только и сказала она — словно от нее требовалось какое-то оправдание.
— Ясно.
— Да, мне стало жарко. Иди к машине.
Вечером, когда Джейн пришла поцеловать его на ночь, Уилл сказал:
— Спасибо, мама.
— За что? — спросила она. Но оба все понимали. Когда Джейн вышла из воды, выражение лица выдало ее. Я думала, ты утонул. Это не было произнесено. Только написано на ее лице.
10
Воскресенье, 16 августа 1998 г.
Дом Люка на Маккензи-стрит в семь часов вечера был освещен довольно ярко. Из сыров Мерси выбрала «Стилтон». Проблема заключалась только в том, что от него несло до самых небес, с чем она пыталась бороться, завернув сыр в коричневый пластиковый пакет, который берегла для подарков.
Мерси была в платье из пестрого хлопка — желтые и голубые цветы на белом фоне. Рукава длинные и свободные, ворот с фестонами. Она надела также искусственный жемчуг и вымыла голову.
Машину она припарковала на дорожке и вернулась к передней двери. На затянутой сеткой веранде стояли стулья, плетеная кушетка и несколько старых столов.
И еще там был горшок с трепещущим цикламеном. Красным.
А он что-то планирует, подумала Мерси. Хочет показать, что культурный.
Она позвонила снаружи, хотя вполне могла бы прямо пройти в дом.
Люк вышел на веранду в белой рубашке, заправленной в безукоризненного покроя джинсы.
— Вот и славно. Добро пожаловать, — сказал он. И открыл перед ней дверь.
Сначала они сидели на веранде — пили вино и пиво и обменивались обычными любезностями. Никак не удавалось расслабиться — оба нервничали из-за нового поворота в их отношениях. Они уже спали вместе, но ни разу не сидели вместе за столом — в официальном смысле. Оба чувствовали неловкость, словно их дружба только зарождалась, а не была в самом разгаре.
— Спасибо за сыр.
— Надеюсь, ты такой любишь?
— Да. — Люк помолчал и добавил: — Очень. Обожаю датский голубой с плесенью.
— Это «Стилтон».
— Ах да, какой же я дурак. Конечно, «Стилтон».
Пауза.
Мимо прошли несколько мужчин — у каждого небольшие красные пакеты с золотыми кистями.
— Привет, Люк!
— Привет!
— Привет!
— Привет, ребята!
Они скрылись, и Мерси спросила:
— А эти пакеты… что в них такое? Они идут на вечеринку?
— Нет, там обувь для боулинга. «Краун-роял».
— Понятно. Это их команда?
— Нет. Сорт хлебной водки, — улыбнулся Люк. — Покупаешь бутылку, а пакет потом используешь для чего-нибудь другого.
— Значит, обувь для боулинга?
— Обувь для боулинга.
Снова молчание.
Тема Джесса висела в воздухе.
Наконец, глядя в окно на улицу, Мерси спросила:
— Ты не сомневаешься, что это несчастный случай?
— Что?
— Смерть Джесса.
— Да.
— А последствия какие-нибудь были? Ты ведь говорил о наркоторговцах?
— Нет. Ничего. Больше ни одного звонка.
— А полиция?
— При чем тут полиция?
— Ну как же… они всегда интересуются… человек умер в общественном месте. Что они говорят? Все в порядке?
Люк поскреб левую щеку у губ. Молчи. И ответил:
— Да.
Мерси не поверила. По крайней мере, поняла: что-то недосказано. Но не стала больше расспрашивать. Было ясно, Джесс так и останется загадкой, пока Люк когда-нибудь не заговорит. Но это зависело только от него.
— Дай огоньку, — попросила она.
— Конечно, — он поднес зажигалку к ее сигарете и закурил сам.
Мерси сделала глоток вина, положила ногу на ногу и откинулась на спинку стула.
— Ты часто сюда приходишь? — спросила она.
Люк на мгновение смутился, но, заметив ее улыбку, расхохотался:
— Частенько. Почти каждый вечер. Но тебя ни разу здесь не видел.
— Я работаю в другом районе.
— Понятно, — молчание. — Ты замужем?
— Я вдова.
— О! — недолгая пауза и взгляд на руки. — Собираешься снова замуж?
— Ну… не знаю… это от многого зависит.
— От чего?
— Смогу ли я освободиться. От прошлого. Есть такие связи, которые я не в состоянии порвать.
— Какие, например?
— Речь о человеке по имени Том. По фамилии Боумен. Ну и другое.
— Продолжай.
Люк долил вина в стакан Мерси и открыл еще одну бутылку пива.
— У меня есть дети.
— Наслышан.
— Да. Но это взрослые дети. О них никак нельзя забывать.
— Разумеется. Зачем же забывать?
— Не хочу, чтобы они стали проблемой для кого-то еще.
— А почему ты думаешь, что дети — это проблема?
— Есть люди, которые не переносят чужих детей. Особенно если у них самих детей нет.
— У меня был Джесс. Джесс и все остальные. Все остальные, включая мать и отца.
