Грифф повернул бокал на триста шестьдесят градусов и выпил до дна.
— Ты не можешь вечно прятаться у нас, приятель, — продолжал Найджел. — Мы тебя любим — верно. Но мы любим того человека, каким ты был, а не того, каким стал. Сьюзи и я, Ричард и Зои — мы все верны тебе прежнему. Но не способны вечно хранить верность тебе теперешнему. Ты постепенно становишься для нас незнакомцем. Я здесь твой самый старинный друг. Но друзья ничто, если они не требовательны друг к другу.
Грифф молчал.
— Ради бога, — наконец заговорил и Ричард. — Никаких подвигов от тебя не требуется. Просто встань, пройди через зал и поздоровайся. Ты уже всех достал, и это становится скучным. Так что давай двигай. Делай что надо.
Грифф опять вздохнул.
Потрогал бокал и спросил:
— Где Стив?
— Ждет, чтобы ты встал и пошел куда следует. Как и все остальные.
Ричард не солгал: вся театральная публика понимала, что происходит. Каждый знал, что случилось с браком Кинкейдов. Они, как и Сьюзи с Найджелом, были одной из любимейших семейных пар труппы. К ним относились с искренней теплотой, и когда они расстались, это огорчило всех.
Грифф оттолкнулся вместе со стулом от стола.
— Хорошо. — Он встал и повернулся к друзьям. — Нет… не могу. — Он оперся кулаками о спинку стула. — Не могу. Извините.
И вышел из ресторана.
Джейн посмотрела ему вслед.
— Что там? — спросил Уилл.
— Ничего, — ответила она. — Думала, там знакомый, но обозналась.
— Вот сукин сын! — проговорил Ричард. — Ведет себя просто бессовестно!
— Перестань, — возразил Найджел. — Никакой он не сукин сын. Загнал себя в угол, а теперь не знает, как из него выбраться. Дома, с нами, он похож на часы с перекрученным заводом. Удивительно, как он еще может играть.
— Это правда, — подтвердила Сьюзи и снова посмотрела на Джейн. — Мне жаль их обоих. Этого не должно было случиться.
— А разве когда-нибудь происходило то, что должно было случиться? — поинтересовался Найджел.
— Да, — отозвалась Сьюзи и взяла его за руку. — Мы.
Найджел улыбнулся и подозвал Стива.
— По третьему мартини, а потом мы закажем. Гриффин пошел прогуляться.
— Понятно, — и Стив удалился.
Ричард сказал:
— Слышали, завтра Клинтон дает показания в Белом доме? Процесс импичмента закрутился. Бедняга! Почему бы им всем не заткнуться?
— Хорошая идея, — похвалил Найджел. — Нам бы всем тоже не помешало заткнуться.
Сияющий путь
Ряды заграждений
Проникли даже в глубь наших снов…
Мы смотримся в зеркало
Сквозь загражденья,
И, бодрствуем мы или спим,
Образ наш неизменен.
У. Х. Оден «Памятник городу III»
1
Вторник, 18 августа 1998 г.
В час пятнадцать пополудни к отелю «Пайнвуд» в Сент-Мерис подкатил «бюик» с шофером и американскими номерами. Выбравшись из машины, водитель подошел к пассажирской дверце — ближайшей к ступеням отеля. Открыв ее, он сделал шаг в сторону, пропуская женщину среднего роста, столь безукоризненной осанки, что она казалась на несколько дюймов выше. На ней было распахнутое, свободно струящееся летнее пальто поверх элегантного простого платья из жемчужно-серого шелка. Довольно короткие волосы женщины имели цвет, в точности совпадающий с цветом ее наряда от Диора. Образ завершали шелковая сумочка, шелковые туфли, темные очки и неяркая губная помада.
— Зайдите со мной в вестибюль, Лонсо, там я выясню, что буду делать дальше.
— Si, signora
[34]
.
Они поднялись по ступеням, Алонсо снял фуражку и отворил дверь, пропустив госпожу вперед. Затем осторожно последовал за ней, постаравшись не хлопнуть дверью.
В вестибюле женщина подошла к конторке, сообщила управляющему свое имя и к кому она приехала.
— Он в зале ресторана, мадам. Попросить его прийти сюда?
— Не надо. Будет вполне достаточно, если вы просто укажете, куда идти.
— Хорошо, мадам.
Управляющий вышел из-за конторки, и женщина повернулась к шоферу.
— Подождите, пока не увидите, что мы идем мимо, и тогда можете пойти пообедать. Я вас извещу, когда вы мне снова понадобитесь.
— Si, signora. Grazie
[35]
.
И водитель удалился. Он прекрасно говорил по-английски, но знал: госпожа предпочитает, чтобы он обращался к ней по-итальянски. Это добавляло ей таинственности и как бы поднимало над окружающими.
Добровольно отказавшись от своей прошлой жизни на публике, она была не в силах зайти так далеко, чтобы вовсе исчезнуть из поля зрения светского общества. Отчасти она до сих пор упивалась сопровождавшими ее повсюду любопытными взглядами и шепотком: «Кто это? Я знаю эту женщину. Кто она такая?»
Сняв перчатки, она последовала за управляющим — маленьким, щуплым, невзрачным человечком, — и тот, указав на ресторан так, словно это был бальный зал, вернулся к своим обязанностям.
Войдя, женщина сняла очки, подождала, пока глаза освоились с освещением, и направилась к дальнему столику у окна, отмахнувшись по пути от метрдотеля.
У столика она остановилась.
— Здравствуй, Джонни, — ее голос прозвучал не громче шепота.
Джонатан Кроуфорд поднял глаза:
— Святой боже, Анна! Святой долбаный боже…
— Мы, кажется, условились, что ты не станешь при мне произносить такие слова, — сказала женщина. И улыбнулась.
Джонатан поднялся:
— Извини… извини, но я так потрясен…
— Потрясен?
— Тем, что ты здесь… Почему ты не позвонила?
— Не захотела.
Женщина сняла пальто, села и положила сумочку и очки на скатерть.
— Мне стакан виски. Большой стакан и без…
— Безо льда, воду отдельно. Разумеется.
Джонатан поговорил с официантом и снова опустился на стул.
Он смотрел на женщину и крутил в пальцах сигарету.
Анна отвела глаза.
— Как всегда, красива, — сказал Джонатан.
— Спасибо. — Она взглянула на него и взмахнула рукой: — И ты тоже. Черт тебя побери.
— Что я могу на это ответить? — улыбнулся Кроуфорд.
— Просто будь доволен, что я все еще так считаю.
