Девушка несильно шлепнула его по груди.
— Хватит обманывать!
Лайонел задумчиво устремил на нее взгляд.
— Я постараюсь… не обманывать тебя.
Так серьезно он редко о чем-либо говорил, и внутри как будто потеплело от его слов.
Она обвила рукой его шею, прошептав:
— Нас ведь хотят разлучить, да?
— Ты только что заметила или какое-то время уже подозревала об этом? — с легким сарказмом поинтересовался молодой человек. Но прежде чем она успела возмутиться, поднялся вместе с ней, держа ее на руках, и, покружив, известил:
— Возьму тебя в своем кабинете на столе, потом на крыше.
Катя запрокинула голову назад и пробормотала:
— На люстре не забудь.
Так кстати звучал знаменитый Полонез ля-минор Огинского, известный своим печальным названием «Прощание с Родиной». Планировал ли Лайонел попрощаться? Или слова о том, что их хотят разлучить, вызвали столь странную ассоциацию?..
* * *
Вильям сидел на скамейке в парке напротив пруда, обхватив голову руками и уперев локти в колени. Глаза его были закрыты, а перед мысленным взором стояло лицо Бесс. Он не мог поверить в то, что полчаса назад сказал ей. Не понимал, как столь омерзительная мысль родилась у него в мозгу. Да, девчонка не слыла монашкой, но он никакого права не имел склонять ее к близости с Лайонелом. И самое ужасное — даже представить не мог, зачем ему самому это нужно. Так сильно хотел рассорить брата с Катей? Но ведь чувства к ней пропали, превратились в безразличие, пугающее и ровное. Она перестала иметь для него значение, он не испытывал желания увидеть ее, не мечтал находиться рядом. И лишь видя ее с Лайонелом, снова смотрел на нее прежними влюбленными глазами, и сердце его жило — жило — жило. Говорил ли в нем в такие моменты ангел, жаждущий соединиться с бесом? Возможно. Только отчего же ангел молчал, находясь с девушкой наедине? Почему внутри все кричало, просто вопило и точно с цепи срывалось, когда брат приближался к Кате, а теперь вот и к его новой знакомой?..
Толкал ли он Бесс в объятия Лайонела из-за неуверенности в себе, из-за осознания, что неспособен соперничать с ним и не может уберечь девушку от рокового влечения? Или же стоило искать совсем другое объяснение?
Молодой человек открыл глаза и вновь зажмурился, прижав ладонь к губам. Их жгло, адски жгло от воспоминания, как пил кровь Бесс, ощущая на языке морозный привкус того, кто вонзил в нее свои клыки первым. Это воспоминание сводило с ума, словно от сильнейшей боли разламывало мозг и крошило его.
Вильям резко вскочил и зашагал по дорожке вдоль пруда. Казалось, если еще хотя бы минуту будет думать обо всем этом, просто взорвется. По какой-то необъяснимой причине он хотел Бесс и особенно хотел ее после брата. Подобная истина била наотмашь. Ведь он — не Лайонел, который воплощает все свои грязные фантазии в жизнь, ничуть не считая их аморальными. Мальчик, девочка, двое, трое за раз — для него не существовало границ.
Молодой человек перешел деревянный мостик и устремился по главной аллее к выходу из парка. Под ногами шелестел ковер из листьев — огненный в свете фонарей. В лужах застыло черное беззвездное небо. Ветер, играя в пышной листве, словно нашептывал слова какой- то известной песни.
Вильям за считаные минуты добрался по длинной улице до дома. Поднялся на второй этаж и, проходя мимо кабинета брата, на миг остановился, услышав тихий, едва различимый стон. Затем постучался в одну из дверей дальше по коридору и вошел в темную комнату.
Кира, одетая в белую ночную рубашку до пят, сидела на кровати, укрывшись одеялом.
— Я хочу поговорить с тобой, — сказал он, приближаясь.
— Хорошо, — смиренно кивнула девочка.
— Помнишь тот мяч, что ты дала мне?
— Его передала слепая Дарима.
Вильям присел рядом с девочкой.
— Но зачем?
— Я не знаю. Почему ты не спросишь у нее?
Он вздохнул.
— Два дня хожу в ее лавку, но она закрыта.
Кира крепче сжала одеяло, подтягивая его выше. Вильям усмехнулся ее стыдливости. А потом до него вдруг дошло, что она боится его, боится, как Павла Холодного.
Молодой человек, пораженный своей догадкой, встал и отошел на несколько шагов, пробормотав:
— Извини.
— Все нормально, — вымученно улыбнулась девочка. — Включи, пожалуйста, свет.
Он выполнил ее просьбу и, умоляюще глядя в огромные фиалковые глаза, сказал:
— Помоги мне. Я чувствую, что запутываюсь все больше и больше.
— Как помочь? — осторожно спросила Кира, не спуская с него настороженного взгляда.
Вильям, не двигаясь с места, протянул к ней руку.
— Мне необходимо узнать о той девушке, изображенной на мяче.
Кира закусила губу и, отвернувшись, долго молчала. Но наконец обреченно кивнула и попросила:
— Сядь рядом.
Когда он оказался возле нее, та приложила ладонь к его груди слева и велела:
— Думай о девушке.
Он представил Бесс, образы ее менялись с огромной скоростью и, в конце концов, вызвали прилив желания.
А Кира отняла от его груди ладонь, и у нее на лбу прорезалась морщинка.
— Что ты видела? — нетерпеливо спросил Вильям.
— Ничего, — растерянно пожала плечами девочка.
— Как это?
— Совсем ничего, — пробормотала Кира.
— Ты ведь понимаешь, о ком речь, так? — уточнил молодой человек.
— Да, мы с Йоро видели вас вместе. — Она замолкла, отрешенно глядя на свои руки. — Ее будущее для меня черный лист, Вильям. Этой девушки как будто не существует.
— Но она есть!
Кира озадаченно кивнула.
— Вроде бы есть, а вроде и нет. И вот что я тебе скажу: с тех пор как ты видишься с ней, ко мне больше почти не приходят образы из будущего. Как если бы его стерли и осталась лишь бесконечная чернота.
Глава 11
Под майонезом
Теплый ветерок трепал ее распущенные черные волосы, ласкал лицо и раздувал листы в толстой книге, лежащей на коленях. Позади слышались звуки проезжающих машин, обрывки голосов, шаги прохожих. А впереди простиралась Нева, взволнованная ветром, насыщенно-синяя с белоснежными пенистыми гребешками и бликами от фонарей. Смеркалось, и небо, темнея, как будто спускалось ниже, чтобы соприкоснуться с волнами, желая растворить в них надвигающуюся ночь.
Девушка перелистнула страничку, взяла с подставки из трех толстых книг бумажный стакан кофе и принялась неспешно цедить сладкую ароматную жидкость. Потом отставила, вынула из пластмассовой коробочки сэндвич с беконом, помидорами, сыром и зеленью и впилась в него зубами.
