Порфирио засмеялся.
— Я свободен?
— «Пусть снимет все блоки до последнего!» — приказал Лайонел.
Георгий передал его слова Стиану.
Прошел не один час, прежде чем юноша устало изрек:
— Все. Я дошел до последнего. Любовь и страсть к девушке внушена Фарнезе Создателем.
— «Зачем?» — прорычал Лайонел.
— Этого никто не знает, кроме Цимаон Ницхи, — тихо промолвил Стиан.
Георгий задумчиво хмыкнул:
— Создатель напоследок загадал тебе две загадки: «Как остановить того, кого остановить невозможно?», и вторая: «Что нужно спрятать, чтобы тот, кто ищет, даже найдя, продолжал искать?»
Порфирио усмехнулся.
— Будет чем заняться на досуге. — Обернулся к Кате и вкрадчиво сказал: — Я буду ждать ответа.
Он ушел, Стиан ненадолго задержался, потоптался на месте, но потом вышел вслед за Георгием.
Когда дверь за ними закрылась, Катя поднялась и осторожно приблизилась.
— Он его не дождется, — заверила она, нежно проведя рукой по спине Ягуара. Тот уткнулся мордой в ее ладонь, жадно вдыхая аромат кожи.
Девушка опустилась рядом на корточки, обвила руками могучую шею и, касаясь губами уха, прошептала:
— Ты красивый.
Вскоре они вернулись в бальный зал. Оркестр исполнял Второй вальс Шостаковича, пары танцевали. Фарнезе покинул прием.
Лайонел повернулся к Кате, готовый пригласить ее на танец, но внезапно перед ним мелькнула черная фигурка в остроконечной шляпе и тонкой голосок осведомился:
— Могли бы мы потанцевать? — Кира с надеждой смотрела снизу вверх, а из-за его заминки смутилась и придушенно пояснила: — Йоро не умеет, я учу его, но мне бы очень хотелось.
Лайонел собирался ответить, что этот танец у него занят, но Катя отпустила его руку и попросила:
— Потанцуй с ней. О намерениях других мужчин в этом зале можно только догадываться.
Молодой человек взял девочку за локоть и повел к танцующим. Она семенила рядом с ним маленькими шажками, сосредоточенно глядя в одну точку.
Когда он закружил ее в танце, она несмело посмотрела на него.
— Мне идет костюм ведьмы?
— Нет, — буркнул Лайонел и, с безразличием окинув ее взглядом, прибавил: — Ты похожа на попрошайку конфет в Хэллоуин.
Девочка от обиды закусила губу, а он посмотрел поверх ее головы в остроконечной черной шляпе на Бесс. Та танцевала с Вильямом, тесно прижимаясь к нему, лаская его плечо и шею. Брат держался с ней уверенно, куда свободнее, чем когда-то с Катей. И выглядел как будто счастливым, наклонился к девушке, в поцелуе прикасаясь к ее уху.
Лайонел не заметил, что сильнее стиснул хрупкие пальчики девочки в своей ладони, Кира не сказала ни слова. А он ощутил внутри неясное беспокойство, легкое, едва различимое чувство надвигающейся опасности. Что-то похожее он испытывал, когда впервые увидел брата с Катей. Тогда он объяснил себе это привычкой опекать Вильяма, в то время ввязавшегося в сомнительные отношения. А чем теперь оправдать свое внутреннее волнение, просто не знал.
— Лайонел, — обратилась Кира.
Он в досаде, что она вмешивается в его размышления, опустил на нее глаза, вспомнив:
— Сегодня мне звонил преподаватель изобразительного искусства. Утверждает, что у него с тобой возникли какие-то сложности! Не хочешь объяснить?
Кира потупилась.
— Он не сказал, какие именно?
— Нет, иначе бы я не просил объяснений!
Она замялась, но он вновь устремил взгляд на брата с Бесс и не заметил, как музыка стихла. Девочка попыталась что-то сказать, но молодой человек шикнул на нее, и, бросив: «Обсудим потом», направился к Вильяму.
Бесс встретила его пьяной ухмылкой и словами:
— Красавчик, хватит лимонов!
— О чем она? — поморщился молодой человек, глядя на брата.
Тот неотрывно смотрел на него и молчал. Девица засмеялась, объяснив:
— Кислый, словно лимон сожрал!
— Умолкни, — процедил сквозь зубы Лайонел, продолжая вглядываться в недра изумрудных глаз.
Бесс не вняла приказу, наклонила голову и протянула:
— Искрит, мальчики. От вас искрит.
Вильям вздрогнул и резко опустил глаза. Положил руку Лизе на талию и сказал:
— Мы уже уходим.
— Отлично! — Лайонел повернулся к Бесс: — Когда будешь говорить Екатерине «До свидания», в твоих интересах оставить у нее приятное впечатление о себе.
— Ага. А поцеловать меня в задницу не хочешь? — рассмеялась мерзавка. — Убьешь меня?
— Нет, — обаятельно улыбнулся молодой человек. — Не тебя. Твоего отца.
Девушка перестала улыбаться. Глаза ее из ясно-зеленых вмиг потемнели, став иссиня-черными.
— Хочешь, чтобы я была любезной? — угрожающе прошелестела она. — Ну, хорошо!
И она быстро направилась к Кате.
Вильям чертыхнулся.
— Можешь поздравить себя! Кажется, ты сейчас заказал для Кати порцию оскорблений!
Когда они подошли к девушкам, увидели, что Бесс протягивает Кате кисть для рукопожатия со словами:
— Я была так счастлива с вами познакомиться! Вы даже не представляете, какое огромное значение имела для меня встреча с вами!
— Да? — опешила Катя, пожимая ее ладонь.
Бесс громко вздохнула.
— Конечно. Так мне приказал сказать Лайонел, в противном случае пригрозил убить моего отца.
Катя униженно высвободила свою руку у Бесс, пробормотав:
— Он просто пошутил.
— Ты пожалеешь, — сказал Лайонел. От ярости у него перехватило дыхание.
— Да пошел ты! — Бесс показала ему средний палец, схватила Вильяма за рукав джинсовки и потянула к выходу. — Шевелись! Я валюсь с ног!
Лайонел проводил их полным бешенства взглядом. Мысленно же он отрывал наглой девке голову. Ему стоило большого труда остаться на месте и голосом, достойным случая, произнести:
— Я лишь попросил ее быть вежливой.
Девушка кивнула. Она выглядела подавленной, попытка скрыть свои чувства ей не удалась.
Ко всем несчастьям, которые он на нее навлек, ей еще на плечо спикировала Орми. Устроилась и язвительно спросила у них: «Ну что, когда идем вырезать родню этой нахалки?»
— А ты, конечно, счастлива, когда мне плохо! — вздохнула Катя.
Мышь явно собиралась сказать еще что-то едкое, но неожиданно передумала, да так и осталась растерянно сидеть на плече у девушки. А потом сказала:
— «Твоя слабость в том, что ты не осознаешь своей власти! — Орми приподняла коготь на крыле, указывая на зал с гостями. — Каждый из них знает, стоит тебе только скривить личико, Лайонел сатанеет и готов уничтожить любого, на кого укажет твой палец! И все они унижены! Нет, не тобой, а одним фактом твоего существования в их мире!»
