Хорошенькие личики бархатистых бутонов уткнулись в пыль, а молодой человек, едва слышно сказав: «Не надо… звонить», зашагал прочь со стоянки.
Бесс встрепенулась:
— Вильям, подожди! — Она хотела выскочить из машины, но на колено ей легла теплая ладонь.
Молодой человек обернулся. Глядя в его глаза, девушке показалось, что ее разрывают — больно и беспощадно, рвут как лист бумаги.
— Уходи, мальчик, — произнес Ювелир.
Вильям гневно прищурился.
— Бесс, ты этого хочешь? Мне уйти?
Девушка растерянно моргнула. Казалось, ей кричат в оба уха, но в одно «Да», а в другое «Нет».
Сама же она толком не понимала, чего хочет в данный момент. Когда только увидела открытку на руле, она хотела увидеть Вильяма. Она радовалась встрече с ним, желала его поцелуев и ласк, неустанно думала о нем. И эти мысли все меньше и меньше мешали ей, и уже почти не пугали — даже нравились.
Увидеть Ювелира она не ожидала. Но и сказать, что забыла о нем, не вспоминала, просто не могла. Напротив, с тех пор, как в ее жизни появился Вильям, Ювелир посещал ее мысли все чаще — со звериной настойчивостью вторгался в них и, как ей казалось, наводил там порядок.
— Я хотела бы тебе позвонить позже, — наконец произнесла Бесс. — Я давно не видела этого человека и должна побыть с ним.
— Должна? — переспросил молодой человек. — Кому должна?
Ювелир перегнулся через нее и захлопнул дверь, так и не позволив ничего ответить.
Машина тронулась с места и, разворачиваясь, наехала колесом на букет роз, так и оставшийся лежать в пыли.
«Газель» мчалась по ночному шоссе, в салоне стоял полумрак, рассеиваемый светом огоньков на приборной панели.
— У тебя появился друг? — спросил Ювелир.
— Нет, — поспешно покачала головой Бесс, а помолчав, неожиданно для себя призналась: — Да. Думаю, да. Это плохо?
На его лице ничего не изменилось, только желтые звериные глаза вспыхнули и погасли.
— Ты любишь его? — обманчиво мягким голосом продолжил он допрос.
— Люблю? — Она нервно засмеялась. — Нет. Наверное, нет.
— Хорошо, — улыбнулся тот.
Девушка отвела взгляд. Она помнила его улыбку — та походила на волчий оскал — пугающая, прекрасная и опасная. Бесс сложила на коленях ладони вместе.
Ей было двенадцать, когда снежной зимой он подошел к ней на детской площадке. Девочка кружилась на карусели, мальчишки раскрутили ее сильно-сильно, и она сидела, запрокинув голову назад, и смотрела на то, как в небе кружатся снежинки. Те падали на губы, Бесс жадно слизывала их, ее черные длинные волосы развевались на ветру.
А он остановил карусель, подал ей руку и сказал:
— Мне многому предстоит тебя научить.
Она совсем не испугалась, у нее не возникло желания убежать от него, как и не возникло мысли спросить, кто он такой. Все это словно не имело никакого значения.
Спросила лишь:
— Как тебя зовут?
— Ювелир, — ответил тот.
— Просто Ювелир, и все? — удивилась девочка.
— Именно так.
Чуть позже она сказала ему, что станет звать его Велли. Он позволил.
А до того, забрав девочку с площадки, привел в квартиру на Швецова, где сейчас жили его кореша и куда она частенько ездила. На ее наивный вопрос: «Мы будем пить чай?» — седовласый мужчина ответил:
— Чай — это скучно. Мы будем пить грех.
В то время ей уже было известно, что может произойти между мужчиной и женщиной. Отец, конечно, пытался объяснить на птичках, но еще до его первой попытки в подвале детского сада она с дружками нашла журналы сторожа и колоду карт. Лучшего пособия и придумать было невозможно.
Предложение раздеться ее не шокировало. Скорее показалось захватывающим, вызвало приятное волнение в животе и щекочущее тепло между ног. Ювелир разделся сам и, видя, что она не спускает завороженного взгляда с его восставшей плоти, пообещал:
— Это то единственное, девочка, что в этом мире примет твое сердце.
И он не солгал.
Машина остановилась возле желтой четырехэтажки, не въезжая во двор. Девушка спрыгнула на землю и, не дожидаясь своего спутника, двинулась к последнему, хорошо знакомому подъезду. Поднялась на последний этаж и остановилась в темноте возле дверей.
Ювелир впустил Лизу в квартиру. Тут стояла непривычная тишина: не играл блатняк, не доносилось грубоватых голосов и звона рюмок.
Бесс прошла в комнату, включила ночник и села на постель.
Мужчина приблизился, расстегивая ремень на брюках. Девушка следила за ловкими движениями его больших рук и ничего не чувствовала. Что-то было не так — в ней, точно в отлаженном механизме, произошла поломка. Обычно в их краткие встречи она сама остервенело стаскивала с него и с себя одежду, дрожа от возбуждения и нетерпения. А сейчас даже вид его внушительного члена не вызывал у нее никаких эмоций. Перед глазами возникла открытка со словом «Обернись». Она улыбнулась и вздрогнула, услышав:
— Сколько тебе лет?
— Двадцать.
— Как летит время, — промолвил он, удерживая ее лицо в ладонях и направляя к губам свою плоть, — еще недавно ты…
«Могла отсасывать не нагибаясь», — мысленно продолжила за него Бесс и подняла глаза.
— Почему ты выбрал меня? В тот день на площадке было множество других девочек.
Она никогда не спрашивала у него. Ее это попросту не интересовало, а сейчас вдруг — во что бы то ни стало захотелось узнать.
Ювелир сильнее сжал ее голову.
— Ты особенная, моя особенная.
Бесс краем глаза увидела, как за окном что-то промелькнуло, и попросила:
— Занавесь окно.
Он подошел к нему, несколько секунд смотрел вниз, затем задернул штору. А девушка выключила ночник, чего прежде никогда не делала.
Ей хотелось закрыть глаза и открыть их где-нибудь в другом месте. Она ублажала главного мужчину своей жизни и сама все думала, думала о глупой открытке, о шелковистых бутонах роз, задохнувшихся в пыли.
Ни в одну из их близостей Ювелир не был с ней груб, являясь внимательным, терпеливым, снисходительным любовником. Но сегодня, не сумев пробудить ответную страсть, он с ожесточением брал ее снова и снова, как будто хотел наказать.
А когда довел до оргазма, кончил сам и просто молча вышел из спальни.
Бесс лежала на влажных простынях, глядя из тьмы на тонкую полоску света между занавеской и стеной. В носу до странного кололо, а под веками словно плавилось железо, обжигая глаза.
Отчего-то прежде она не замечала холодности и безразличия этого великолепного и могучего мужчины. Его отстраненность раньше ничуть не задевала. Ювелир уходил сам, а других выгоняла она.
