— Хорошо тебя менты отодрали в прошлый раз? Еще хочешь?
Она откинулась на спинку стула и потянулась:
— Менты тоже люди, Макс, и им нужна ласка…
* * *
В голове музыкальными приливами и отливами звучала «Рапсодия в блюзовых тонах» Гершвина. Спокойная и мелодичная вначале, она ускорялась ближе к середине, становилась звонче и перерастала в настоящий шторм. За окном светлой гостиной шел дождь, капли громко стучали по подоконнику, в окно, точно требуя впустить их. Ветер, шумя в листве, качал во дворе кусты и деревья.
Катя сидела в кресле, подложив под себя ноги, и смотрела на золотые прутья клетки, где когда-то сидел оборотень.
Йоро с Кирой куда-то ушли, Лайонел работал в своем кабинете. С самого утра он находился в скверном расположении духа.
Девушка рассеянно посмотрела на лежащий перед ней толстый учебник «Для начинающих».
— Екатерина, — вырвал ее из раздумий мягкий голос, — вы отвлеклись.
Она посмотрела на своего учителя — длиннобородого мужчину, похожего на священника, только без рясы. Одевался тот в темные костюмы, а бороду завязывал резинками, чтобы та не была слишком пышной.
— Прошу прощения, Всезнал, — сказала Катя, в очередной раз подумав: «Ну и имечко… У людей на Руси с фантазией было что-то не то!»
— Может быть, вам хотелось бы отдохнуть?
— Да, — поспешно согласилась она, вскакивая с места. Чем вызвала на губах своего учителя мягкую улыбку.
— Сделаем десятиминутный перерыв, — заявил Всезнал, закрывая учебник и откладывая его на столик между креслами.
— «Хуже, чем в колледже», — тоскливо вздохнула Катя.
Вышла из гостиной и направилась по коридору, глядя на свисающие с потолка яркие лампочки.
Перед глазами мелькнуло что-то черное, на миг заслонив свет. Девушка шарахнулась в сторону, но летучая мышь зацепилась за ее волосы и повисла, злорадно поглядывая на нее глазками-бусинками.
— Орми, ты как всегда сама любезность, — отметила Катя, взбегая по лестнице.
«Все-таки я была права, говоря Лайонелу, что ученица из тебя никакая!»
Девушка оскорбленно попыталась смахнуть мышь с волос, но та куснула ее за руку, ядовито добавив: «На его месте я избила бы тебя указкой!»
Катя ворвалась в кабинет Лайонела и столкнулась с Вильямом. Под пристальным взглядом златовласого молодого человека, сидящего за столом, они резко отскочили друг от друга.
— Разве твои уроки уже закончились? — поинтересовался Лайонел.
«Разговаривает со мной, как с ребенком», — рассердилась девушка и, вызывающе подбоченившись, воскликнула: — У меня перемена!
Вильям издал смешок, но, поймав на себе строгий ледяной взгляд брата, пробормотал:
— Значит, ты не против, и я могу взять твой мотоцикл?
— Чем бы дитя ни тешилось, — бросил Лайонел, прибавив: — Смотри не поцарапай!
— Какая муха тебя сегодня укусила? — подходя ближе к столу, полюбопытствовала Катя. — Ты весь день сердитый!
Вильям задержался на пороге, весело заметив:
— Судя по газетам, то не муха, то самый настоящий вампир.
— О чем он? — Девушка обошла кресло молодого человека и, положив руки ему на плечи, принялась массировать.
Лайонел чуть придвинул к себе газету «Питерское Зазеркалье» с изображением Венеции, где по ночному каналу плыла гондола с высокой темной фигурой гондольера, держащего вместо весла косу.
«Приплыли! Пусть никто и не ждал!» — было написано сверху.
Молодой человек, побарабанив пальцами по заголовку, раздраженно произнес:
— У нас ожидается гость.
— И что же? — Она села к нему на колени, обвив рукой его шею.
Лайонел немного смягчился, обнял ее за плечи и, коснувшись губами виска, негромко сказал:
— Я тебе рассказывал о нем. Порфирио Фарнезе — правитель Венеции.
Девушка изумленно вскинула бровь.
— Тот самый, который не разговаривает с тобой?
— Именно!
— А что он тут забыл?
— Хороший вопрос! — Лайонел стиснул белоснежные зубы и холодно прищурил глаза. — Он хочет быть представлен тебе.
— Мне? — поразилась Катя. — Из-за моего беса? Или просто любопытство к только созданному вампиру?
— Информация о твоем бесе ничем не подтверждена, кроме догадок, и она конфиденциальна. И даже если какая-то часть ее просочится в общество, массово обсуждаться не будет. Создателя, его город и все, что связано с Днем Искупления, не принято обсуждать.
— Ты ведь волен запретить Фарнезе въезд в свой город?
— Полагаешь? — мгновенно разъярился Лайонел, спихивая ее со своих колен. — И что после этого обо мне напишут в газетах?
— Можно подумать, тебя это когда-нибудь заботило, — обиженная его грубостью, проворчала Катя.
Лайонел как будто ее даже не услышал, он сосредоточенно смотрел на газету, лежащую перед ним, и о чем- то думал.
Катя хоть и не могла читать его мыслей, но тринадцатая часть моцартовского Реквиема, звучавшая у нее в голове заупокойным голосом, говорила лучше всяких слов.
Наконец молодой человек отодвинул газету и, подняв глаза, уточнил:
— Твоя перемена еще не закончилась?
Девушка молча развернулась и вышла из кабинета. Глаза закололо от навернувшихся слез. Она приподняла руку с кольцом, мерцающим холодным блеском, и потерла голубой камень в виде сердца. Но он не стал от этого ни теплее, ни светлее, оставаясь все таким же льдисто неприступным.
Катя налетела на кого-то и вскинула голову. Перед ней стоял Лайонел, взгляд его был устремлен на кольцо.
— Почему ты его постоянно трешь? — Молодой человек взял ее за затылок, заставляя смотреть себе в глаза.
— Да так, просто, — невнятно ответила девушка, вглядываясь в прозрачную глубину.
Он привлек ее к себе.
— Если тебе хочется лампу с джинном, об этом стоит написать Цимаон Ницхи. Возможно, в качестве подарка на Новый год твой личный Дед Мороз ее пришлет.
Против воли она засмеялась.
— Так-то лучше. — Лайонел улыбнулся и погладил ее по волосам.
Только тогда она поняла, что таким образом он извинялся, — нет, он никогда не извинялся, правильнее — выражал огорчение по поводу своей грубости.
— Пойду составлю письмо, — весело сказала Катя.
Он посторонился.
Девушка двинулась по коридору, а у лестницы обернулась.
— Как думаешь, если я попрошу у своего Деда Мороза живое сердце для тебя, он справится?
Лайонел послал ей насмешливый взгляд.
