Молодой человек на всякий случай убрал руки в карманы брюк, пробормотав:
— Вот и поговорили.
Она отняла ладонь от алой щеки и с издевкой спросила:
— Еще что-нибудь скажешь?
Ключи от мотоцикла будут лежать на столе в моем кабинете.
Лайонел покинул зал. У дверей его ждал Создатель со своими приближенными.
— Ты знаешь, где меня искать, — сказал ему молодой человек.
Цимаон Ницхи собирался возразить, но неожиданно передумал:
— Да. Так будет лучше. Не попрощаешься?
Лайонел усмехнулся.
— Еще успею. С каждым персонально.
— Ты куда-то уезжаешь? — возмутилась Анжелика, вцепившись в его локоть.
Черный капюшон Наркисса с интересом метнулся в их сторону.
— Тебя с собой я не возьму! — категорично отрезал Лайонел.
Девушка смотрела на него с таким ужасом, что ему не осталось ничего иного, как кивнуть Создателю на нее:
— Прикажи Наркиссу держаться от нее подальше. Не все, Цимаон Ницхи, разделяют твою радость по поводу скорого «освобождения». Так пусть их последние дни не будут омрачены еще и домогательствами твоего омерзительного пса.
Наркисс издал рык, но Создатель поднял руку, призвав его к молчанию, и пообещал:
— Девушка под моей защитой.
Лайонел отцепил пальцы красавицы от своего локтя, проворчал: «Анжи, не мни пиджак», — и, жестом подозвав Георгия, зашагал по коридору.
Пока они спускались по белоснежным лестницам, Лайонел проинструктировал:
— Все необходимые документы найдешь у меня в столе.
У ворот дворца, ведущих в мраморный сад, они остановились.
— Лайонел… — нерешительно начал Георгий, но тот покачал головой.
— У нас нет с тобой недосказанности.
— Ты ошибаешься.
— Значит, мне хочется ошибаться. — Лайонел махнул рукой. — До скорого.
Тот лишь вздохнул, но удерживать не стал. Все-таки за долгие годы их дружбы он как никто уразумел, когда стоит продолжать разговор, а когда бесполезно.
Молодой человек медленно шел по тускло освещенной аллее, украшенной скульптурами. В саду было тихо, свет лился только из окон дворца. На мраморной скамье возле скульптуры плачущего мальчика, склоненного над разбитым коленом, сидел Вильям.
— Не спросишь, чем дело кончилось? — поинтересовался Лайонел.
Брат поднял голову, на его губах играла улыбка. Спросил, но совсем не то:
— Почему ты влюбился в Катю?
— Я не могу ответить.
— Не можешь ответить мне или себе?
— Тебе.
Они оба замолкли.
— Я сейчас видел Бесс, она выглядела так, как будто готова с тобой к примирению, — сменил тему Лайонел и нехотя прибавил: — Я, кажется, немного ее ударил.
Вильям щелкнул языком.
— Это не очень хорошо, что ты бьешь мою девушку.
— Я тоже так подумал… уже после.
Брат криво улыбнулся.
— Когда она сказала, что хочет тебя, о чем ты подумал?
Лайонел рассмеялся.
— Я подумал — Кате больно.
— А потом?
— Потом мне стало интересно, что чувствуешь ты. — Он помолчал. — И уже потом я представил, как бы сделал это…
Вильям подпер голову руками, пробормотав:
— А я сразу представил, как бы ты это сделал.
— Тебе не о чем беспокоиться, — заверил Лайонел.
Брат тяжело вздохнул.
— Я не ревную ее к тебе. Около месяца назад я сам предложил ей тебя соблазнить.
— Зачем?
— Может, потому что всегда любил лишь твой интерес к моим женщинам, а не их самих?
— Вильям, ты любил Элизабет, она не любила. Я должен был позволить тебе ошибиться с ней… Катю же ты хотел спасти. Но спасти ее следовало от тебя и твоей одержимости создать того, кем сам ты быть не смог. Она слишком похожа на тебя, чтобы вы могли быть счастливы вместе. А Бесс…
— Бесс похожа на тебя и потому так нужна мне.
Лайонел перевел взгляд на скульптуру плачущего мальчика.
— Она любит тебя. И если ты будешь с ней, мне больше ни секунды не придется беспокоиться. — Он кивнул на прощание. — До свидания, Вильям.
Брат смотрел взволнованно.
— Дай мне руку.
Лайонел помешкал, но все-таки протянул ему ладонь. Тот крепко ее сжал.
— Всю жизнь я винил тебя за твою беспощадную силу, которая так безобразно оттеняла мою собственную слабость. Прости.
— Я простил. Всю жизнь ты делал меня лучше.
В голове играла третья часть семнадцатой сонаты Бетховена — то нежная, то грустно-тревожная, то сердито- страстная.
Катя сидела на кровати в своей комнате возле рюкзачка с собранными вещами. Остаться в мраморном дворце, где Цимаон Ницхи принимал решение относительно близости ее мужчины с наглой Бесс, девушка просто не смогла. Больше всего задевало, что сам Лайонел даже слова против не сказал.
«Зато его чрезвычайно обеспокоило, что у этой дряни может остановиться сердце!», — гневно думала Катя.
Между тем кроме Создателя никто бы и не огорчился, если бы бес лишился своего тела и новое смог обрести только через четыреста лет.
Отворилась дверь, воздух наполнился ледяным морозным ароматом. Девушка не стала оборачиваться. Упрямо ждала, когда сам заговорит.
И долго ждать не пришлось. Он никогда не играл в ее обиды.
— Хорошо, что ты уже собрала вещи, — сказал Лайонел.
— Да? — Голос предательски дрогнул.
В голове пронеслось, что он сейчас попросит ее уйти, и горло сдавило от застрявшего вздоха.
Лайонел положил рядом с ней карту.
— Идем. Йоро ждет внизу, он нас проводит.
Катя посмотрела на карту, где кровавое пятно проступило на Неве, неподалеку от Зимнего дворца.
— Куда мы?
Молодой человек взял с туалетного столика шкатулку с драгоценностями.
— Возьми с собой, побалуешь чертей.
— Олило? — Девушка поднялась, недоверчиво глядя на него. — Мы на остров? А как же Бесс и… и…
Лайонел приподнял бровь.
— Ты на полном серьезе полагала, что я планирую заниматься сексом с этой идиоткой, да ещё на скорости более тысячи километров в час? Закончил бы я уже с трупом.
— Ты не возражал… — обвинила Катя.
— Бессмысленно возражать против глупости, тем самым мы делаем из нее нечто серьезное. Знаешь, почему на свете так много глупцов? Потому что умные люди смекнули: глупость множится быстрее, а с ее помощью легко управлять безмозглой толпой.
