Вооружен был взвод неплохо. Имелись бронебойное ружье, противотанковые гранаты и бутылки с горючей смесью.
– Три ручных пулемета вместе с вашим, – докладывал Максимов, – плюс трофейный «МГ 34» с подбитого танка сняли. Патронов пока хватает. Четыре автомата с мертвых фрицев забрали.
– Вы хоть поели? – спросил Клочков.
– Пока не голодные. Старшина вечером харчи принес и сухой паек. Водки по сто граммов с прицепом. У фрицев консервами разжились. Махорка тоже имеется, так что воевать можно.
– Ну, хорошо. Теперь надо прикрыть самые уязвимые места. Противотанковое ружье установите ближе к переезду. Пулеметный расчет я оставил в будке обходчика.
Обсуждали, где расставить остальные пулеметы. Срочно укрепляли бревнами и досками пулеметные гнезда. Но главную опасность представляли танки. Было видно, что за сосновым перелеском стояли шесть-семь танков и бронетранспортер.
– Что-то они медлят, – сказал Клочков. – То напролом лезут, а сейчас прижухли.
– Их гаубичная батарея пугнула. Да и головная рота потери понесла. Видимо, местность изучают. Может, перекусите, Василий Георгиевич, – запоздало предложил Иван Натаров, исполнявший во взводе роль каптера. – Открыть банку тушенки?
– Открывай, пока время есть.
Только сейчас Василий Клочков почувствовал голод. В банке оказался мясной паштет, но перекусить политрук не успел.
От перелеска начали движение танки.
Их было семь. Немного отставая, шел бронетранспортер «ганомаг». Машины двигались не спеша, и в этой неторопливости чувствовалась уверенность в своей силе.
В отличие от наших «тридцатьчетверок», немецкие и чешские танки шли, не громыхая, почти бесшумно. Затем показалась пехота, примерно восемьдесят солдат.
Вперед вырвался на скорости «Т 3» и приблизился к переезду метров на триста. Немцы включили громкоговоритель. Слышно было хорошо. Немецкий офицер говорил с акцентом, но понять слова было легко.
Оставшийся в живых после того боя Дмитрий Тимофеев вспомнил, что немец предлагал взводу сдаться без всяких угроз, спокойно, почти дружески.
– Война закончена, наши войска уже на окраинах Москвы. Хватит убивать друг друга. Вылезайте из своих окопов. Винтовки можете брать с собой, а можете оставить. Главное, котелок и ложку не забудьте. Без них солдат не солдат.
– При этих словах кто-то даже засмеялся, – сказал Тимофеев. – Не знаю, от дури или напряжения. Мы все как на взводе были. Винтовки заряжены, гранаты наготове. Не знаю, как у других, а на меня такая тоска накатила. Семь танков, а у нас ни одного орудия. Они же нас с землей смешают.
– Чего долго раздумывать, – сказал один из красноармейцев. – Верная смерть, сдаваться надо.
Он поднялся из окопа и замахал рукой. К нему присоединился еще один боец и, выбравшись из окопа, решительно зашагал в сторону танка.
– Политрук им что-то крикнул, – вспоминал Максимов. – Но один шел к танку, подняв руки, а другой потоптался и тоже сделал шаг-другой. Не знаю, как получилось, но в них выстрелили сразу трое или четверо. Потом кто-то дал очередь из автомата. Оба бойца упали. Не знаю, как их окрестить: предатели или трусы, но расправились с ними сразу. Ведь во взводе были ребята, которые и братьев, и отцов успели потерять. И вообще настроены мы были по-боевому.
По танку хлестнула пулеметная очередь. Немецкий офицер прикрыл люк и засмеялся:
– Ну, как хотите. Подумайте еще…
Если бы все семь танков разом пошли на взвод, то они смяли, раздавили бы людей. Но машины двигались осторожно. Как понял Клочков, немцы боялись мин.
– Приготовиться к отражению танковой атаки, – скомандовал политрук, а затем добавил по-простому: – Не дрейфь, ребята. Они сами нас боятся.
Действительно, вскоре «Т 3» налетел на мину. Шарахнуло крепко, как будто взорвался тяжелый снаряд. Когда развеялся дым, увидели, что танк осел на правую переднюю часть.
Ведущее колесо раскололось на несколько частей, гусеницу разорвало. Валялись отдельные звенья, а на снег текло машинное масло. Танк не загорелся. Из него вытащили убитого или контуженного водителя, а танк потянули прочь на буксире.
Его тянул тяжелый «Т 4». Гусеница скрутилась и мешала буксировке. «Т 4» дал газ, гусеница порвалась еще в нескольких местах. Бронебойщик Шепетков Иван выстрелил дважды, но «Т 4» лишь прибавил ход, волоча за собой подбитую машину.
Остальные танки открыли огонь из пушек и пулеметов. Под их прикрытием ползли саперы, разминируя полосу.
По ним стреляли из винтовок и ручных пулеметов, но осколочные снаряды не давали прицелиться. Мин было немного, и саперы вскоре расчистили проход.
Через него в сторону окопов двинулись пять танков и пехота. Еще один танк и бронетранспортер охватили позиции взвода, приближаясь к переезду. Теперь стало окончательно ясно, началась атака.
Бойцы в окопах напряженно следили за вражескими машинами, приготовив бутылки с горючей смесью и гранаты.
Шесть танков – это большая сила, одолеть которую очень непросто даже для батальона, вооруженного артиллерией. А что говорить о взводе, в котором всего 28 человек?
Танк «Т 3» и бронетранспортер приближались к переезду. Бойцы еще с утра подорвали толом рельсы, и немецким машинам пришлось замедлить ход.
Танк приостановился и дважды выстрелил в кирпичную будку рядом со сломанным шлагбаумом. Пулеметный расчет среагировал после первого же снаряда, который взорвался у основания будки.
Оба пулеметчика выскочили наружу и спрятались за кладкой шпал, где разместился расчет «ПТР». Эти ружья только начали поступать на вооружение. Как они себя покажут, толком никто не знал.
Сержанту Шепеткову Ивану был тридцать один год. В армии срочную службу он не проходил, но незадолго до войны прошел шестимесячные сборы. Физически крепкий, решительный по характеру, он был назначен командиром расчета «ПТР».
С разрешения капитана Гундиловича он пристрелял ружье, имел представление о его возможностях. Понял, что технические данные не соответствуют реальности. Чтобы пробить броню танка, требовалось вложить пулю под прямым углом и выбирать наиболее уязвимые места.
Немецкий танк выпустил еще один снаряд, а пехота перебежками окружала будку. «Т 3» продвинулся еще метров на сто. Иван Шепетков отчетливо различал его борт, башню с боковым люком, медленно вращающиеся колеса.
– Стреляй, – торопил его пулеметчик. – Нельзя его близко подпускать. И фрицы вон приближаются.
Расстояние до «Т 3» составляло метров двести. Шепетков прицелился в бортовой люк и нажал на спуск. Пуля, лязгнув, пробила люк в передней части, а второй номер уже вложил в казенник новый патрон. Танк замер на месте. Вторая пуля угодила в другую половину люка.
Немецкому наводчику разворотило бок, в башне что-то дымило, пахло гарью. Командир машины не понял, что за оружие применили русские, и выстрелил из пушки.
