Тротти, как это ни трудно себе представить, в дни своей бурной молодости выступала в цирке, воздушной гимнасткой. Жила, работала и замуж собиралась выйти на манеже. Трудилась усердно, хоть звезд с неба и не хватала: единственное ее по-настоящему зрелищное выступление оказалось последним. Целый день имя Тротти огромными буквами красовалось на афишах по всей Англии, а дальше она ковыляла по жизни на переломанных ногах. Ее пригрела матушка Грейс Морланд, как пригревала всех калечных душой или телом. Давала ей кое-какую мелкую работу и в конце концов взяла к себе в дом. Здесь Тротти и оставалась по сей день, исступленно преданная и бесконечно благодарная, хотя и не без странностей, прямолинейная и острая на язык. Ее невысокая фигурка с великолепной некогда мускулатурой обросла плотным жирком. Троих гостей из Большого дома Тротти встретила спокойно, без суеты и разговаривала с ними стоя, только придерживалась за спинку кресла.
– Тротти, дорогая, садитесь! – Венис придвинула старой служанке стул.
– Да, садитесь, Тротти! – Пенрок взял ее пухлые руки в свои. – Я вам очень сочувствую.
У служанки слезы выступили на глазах.
– Бедная мисс Грейс! Такая ужасная смерть! А она всегда так заботилась о приличиях! Мистер Пенрок, сэр, я к ней просилась – представить страшно, как она там лежит одна, в каком-нибудь холодном подвале. Не пустили меня. Вы не могли бы попросить, пусть мне разрешат ее увидеть?
– Ах, Тротти, лучше не надо, – быстро ответила Фрэн. – Ее увезли… в больницу, до похорон. Хорошо, что Пайпа сейчас с вами, правда? Она обо всем позаботится, а если мы можем хоть чем-нибудь помочь, только скажите! Вы ведь скажете?
– Да, Тротти, если что-нибудь будет нужно, сразу дайте мне знать. Вы же знаете, я буду рад помочь.
Они еще немного поговорили о том о сем, и наконец Пенрок осторожно начал:
– Тротти, я вас хотел спросить… Насчет шляпки. Инспектор о ней спрашивал?
– Только об этом и толковал, – озадаченно ответила Тротти. – Ни про какую шляпку мисс Грейс мне не говорила. Да при чем тут какая-то шляпка несчастная, когда мою бедную хозяйку насмерть убили? У мисс Грейс никакие шляпки не пропадали.
– Это моя шляпка, – сказала Фрэн смущенно, словно признаваясь в чем-то постыдном.
– Мисс Морланд вам о ней не рассказывала, когда вернулась от нас вчера? Ей шляпка не понравилась, она ее называла дурацкой. Может быть, она и вам что-нибудь об этом говорила?
– Ни словечка, сэр. Она, как пришла, сразу у себя в комнате закрылась. Только крикнула мне, что чай пила уже, и прямо к себе наверх. Вышла часам к восьми, когда мисс Пайпа приехала, и мне показалось, глаза у нее были заплаканные, только тут мисс Пайпа и всякий переполох, я и забыла. Ни о каких шляпках мисс Грейс не говорила, и с мисс Пайпой тоже – я все время с ними была. Сперва на стол накрывала, а пока они ужинали, у двери стояла – слушала, как мисс Пайпа рассказывает разные театральные байки. Я люблю такое послушать, сразу старые деньки вспоминаются. Мисс Пайпа так подробно рассказывала, всякие смешные случаи и прочее – это она по доброте, ради меня, я знаю. Мисс Грейс эти истории не одобряет. Она вообще жизни сторонится, все только с красками да вышивками, а что красками и снаружи стены красят, про то она забывает, и что одежда нужная бывает прочная да теплая, а не только с кружевами-оборочками. Прости меня, Господи, что я вроде как ей наперекор говорю! Мне она всегда была доброй хозяйкой, а теперь вот померла, бедная.
– Значит, о шляпке речь не шла?
– Ни слова, мисс Венис. В начале одиннадцатого мисс Пайпа пожаловалась на духоту и сказала, пойдет, мол, прогуляется. Мисс Грейс любит, чтобы в гостиной было тепло, а мисс Пайпа у себя в театре привыкла к сквознякам. Ей нечасто случается уютно посидеть у камина. Значит, мисс Грейс ушла спать, а я – посуду мыть. И ни слова она не говорила о шляпке, вот как я здесь сейчас перед вами стою! – с жаром воскликнула Тротти, сидя на стуле. – Ни единого словечка!
– А потом, когда Пайпа вернулась?
– Это уже ближе к одиннадцати, мисс Фрэн. Она сразу к себе ушла. Я за ней поднялась, помогла ей немного, а потом отнесла мисс Грейс питье на ночь. Мисс Грейс у окна стояла в потемках, мистер Пенрок. И какая-то она была странная. Сказала, что кое-кто у нее теперь в кулаке. А про шляпку опять не говорила.
– И больше вы ее не видели?
– Не видела, сэр. Я вернулась к мисс Пайпе, чашку забрать, и слушала ее байки, пока она молоко допивала, да еще и потом, долго. Спать легла уже в половине двенадцатого, наверное…
Вот и прощай надежда.
– А вы никуда не выходили? Может, в деревне с кем-нибудь разговаривали?
– В деревне? – удивилась Тротти. – Господь с вами, мисс Фрэн! Зачем я потащусь невесть куда среди ночи, когда и днем-то еле хожу? Если вы думаете, мисс, что я сплетничала, так я вам скажу, что вы ошибаетесь. Никогошеньки я не видела со вчерашнего вечера, кроме мисс Грейс и мисс Пайпы. И никакую шляпку мисс Грейс не поминала.
Никто и не думал, будто Тротти могла совершить нечто более серьезное, чем разболтать в деревне о шляпке. Смешно и отвратительно вообразить хоть на минуту убийцей эту старуху, еле передвигающую покалеченные ноги. А теперь оказывается, она и о шляпке ничего не знала. Бунзен исключается, и Тротти исключается. И Пайпе тоже никто о шляпке не рассказывал.
После обеда вся компания отправилась гулять, растянувшись цепочкой, по двое, по трое, вдоль берега речушки, что протекает между Пиджинсфорд-коттеджем и Большим домом. Пайпа Ле Мэй, увидев их из окна, закричала, чтобы подождали ее. Она догнала их вприпрыжку, энергичная, жизнерадостная, с шапкой жестких каштановых волос и в дорогом костюме, который на ней почему-то выглядел дешевым.
Фрэнсис шла рядом с леди Харт, приноравливаясь к ее медлительной старческой походке.
– Бабушка, скажи…
– Что, моя дорогая?
Леди Харт немного удивилась, поскольку обычно Фрэн сразу выпаливала все, что у нее на уме.
– Тебе нравится Джеймс?
– Да. Очень нравится.
– Мне тоже, – неуверенно отозвалась Фрэн.
– То есть ты не знаешь, достаточно ли он тебе нравится, чтобы выйти за него замуж?
– Тут все сложнее. Нравится-то он мне ужасно. Не скажу, что я в него влюблена до безумия, но Венис говорит, так даже лучше. Спокойнее.
– Если Венис страдает от мучительной любви, это не значит, что у всех так. – Леди Харт с нежностью смотрела на хрупкую светловолосую фигурку впереди. – Если повезет, любовь делится поровну.
– Знаю, бабушка, да и не в этом дело. Допустим, я люблю Джеймса и хочу выйти за него замуж, и допустим, Джеймс тоже меня любит… Вообще-то он правда любит. Скажи, как по-твоему, он мне подходит? То есть для меня будет правильно за него выйти?
Леди Харт задумалась.
– Это очень важный вопрос, Фрэн. Да, я думаю, он тебе подходит. Мы давно уже знаем Джеймса, можно сказать – с детства. Он обеспеченный человек, занимает достойное положение в обществе, а главное – он хороший, обаятельный и не лишен того качества, которое в восточных религиях зовут состраданием. По-моему, он не способен совершить гадость или жестокость, даже если очень постарается. Конечно, иногда он может разозлить – беседуешь с ним, а он спит. Невольно расслабляешься и начинаешь говорить всякую ерунду, а он-то все слышит и подмечает твои слабости. Но если ты его действительно любишь и он тебя…
