В палатах стояла тишина. Майор Мун решил, что дежурство еще немного подождет: ему хотелось поговорить наедине с Фредерикой. Оброненный Эстер намек на то, что между Барни и его возлюбленной возможен разлад, поверг Муна в панику. Обойдя больных, он зашел в закуток и пристроился у камина, протянув ноги к огню.
– Не нальете ли вы мне чашечку чаю, сестра Линдси? Специально ушел с вечеринки, чтобы заскочить к вам.
– Ко мне и еще к двум сотням пациентов, – с улыбкой ответила Фредерика.
– Разумеется, обход нельзя отменить, не могу же я все бросить и прямиком направиться в палату сестры Линли. Со стороны это будет выглядеть некрасиво.
Несмотря на все ухищрения, разговорить Фредерику не удавалось. Она аккуратно разливала чай, спокойная и немного настороженная, и ее приветливая манера не предполагала откровенности. Майор долго крутился вокруг да около, прежде чем решил заговорить о ней самой:
– У вас прекрасный жених, Фредерика. Что до меня, я никогда не встречал человека, которого любил бы и уважал так, как Барни.
– Да, я знаю, – ответила она серьезно.
– Такие, как он, влюбляются лишь раз в жизни, – пробормотал Мун, уставившись в огонь. – Конечно, у него бывали увлечения, он уже не мальчик, но в его жизни всегда будет только одна женщина, и эта женщина – вы, дитя мое. Вам повезло, и хотя вы, безусловно, милы и красивы, все же это большая удача для вас – любовь такого человека, как Барнс.
– Я знаю, – повторила Фредерика.
– Не бросайте его, – сказал майор Мун, почти умоляюще глядя на нее выцветшими голубыми глазками. – Будет ужасно, если Барни потеряет веру в людей. Боюсь, я этого не переживу. Ну да ладно… – Он ласково улыбнулся. – Не знаю, почему я завел этот разговор. Уверен, вы никогда не причините ему такой боли.
– Конечно же, нет, майор Мун, – вежливо ответила Фредерика.
Надеясь вызвать ее на откровенность, он решил сам открыться ей:
– Счастливая семейная жизнь – самая важная вещь на свете, поверьте. Я и моя жена… Наш брак не был идеальным, но когда у нас родился сын, это нас очень сблизило. Какое-то недолгое время я действительно был по-настоящему счастлив. По-моему, счастливые люди – добры и великодушны. А вы как считаете?
– Я и не знала, что вы были женаты, майор, – ответила Фредерика, избегая высказывать свое мнение.
– С тех пор все изменилось. Мой сын погиб в результате несчастного случая. Он был для нас всем, мы души в нем не чаяли. Я твердил жене, что надо воспитать его настоящим мужчиной, и мы купили ему велосипед. Довольно скоро он стал кататься на нем по проселочным дорогам. Его сбил мужчина на большом велосипеде. Я в то время стоял на вершине холма и видел, как это случилось. Мужчина выехал из-за поворота слишком быстро и врезался в нашего малыша так, что тот отлетел в придорожную канаву. Мужчина остановился, посмотрел на ребенка, а потом вскочил на велосипед и скрылся из виду. Когда я добежал, мой мальчик был уже мертв. Моя жена… После этого она не хотела жить. Она считала, что в смерти нашего сына виноват и я. И вскоре умерла…
– А этот человек?
– Я знал, кто он, но ничего не мог поделать, у меня не было доказательств. И все-таки я знал. Знал. Я не мог разглядеть его лица, зато я видел цвет его велосипеда, когда он стоял и смотрел на то, что натворил, прежде чем снова вскочить на велосипед и помчаться прочь, оставив моего сына умирать на обочине, как собаку… – Румянец сошел с пухлых щек Муна, голубые глаза заполнились слезами, и он глухо произнес: – Простите, дитя мое, зря я. Это давняя история…
Фредерика не умела проявлять свои чувства. Ей хотелось обнять старика, вытереть слезы, стекавшие по дрожащим щекам, но она не могла двинуться с места. Она сидела, вежливая, внимательная, и после минутной заминки спросила звонким девичьим голоском:
– А какого цвета был велосипед?
Мун поднялся и, спотыкаясь, двинулся прочь из комнаты.
3
Мэрион Бейтс ушла с вечеринки одна. Иден и Вуди вернулись в «Дамскую комнату» уже ближе к концу, и оба выглядели слегка виноватыми. Иден изо всех сил старался задобрить свою даму, но теперь сестра Бейтс точно знала, что надеяться ей не на что. И дело не в том, что Джарвис любил Фредди; просто он больше не любил ее, Мэрион: он готов быть с кем угодно, даже со старой уродиной Вудс, только не с ней.
Джин распалил ревность Мэрион, и искренняя горечь разочарования утонула в злобе и зависти. Иден, которому было немного совестно за продолжительное отсутствие, сказал примирительно:
– Успокойся, я провожу тебя домой.
– О, я понимаю, хочешь от меня отделаться!.. – с вызовом откликнулась Бейтс. – Можешь не беспокоиться – я ухожу. И спасибо за предложение, я предпочитаю пройтись одна, без тебя!
– Хорошо, как угодно, – ответил Иден, понимая, что любой спор грозит разрастись в скандал. – Просто ты говорила, что боишься темноты.
– Конечно, боюсь, – заявила Мэрион, которая часто использовала этот повод, чтобы выгадать лишних десять минут наедине с возлюбленным, – но я лучше пойду в кромешной тьме, чем вместе с тобой…
– Я бы умерла от страха, ведь где-то в этом госпитале прячется убийца! – сказала одна из офицерских жен, которая ни на минуту не верила в существование убийцы.
Сестра Бейтс посмотрела на нее с пьяной насмешкой:
– О, об этом я как раз не беспокоюсь. Я знаю, кто убийца!
«Вот тебе раз! – подумала офицерская жена. – И что же теперь делать?» Вслух она сказала, что в таком случае сестре Бейтс следует немедленно обратиться в полицию и все рассказать.
– Вы не верите, что это было убийство? – с вызовом спросила Мэрион. – И зря! Хиггинса убили, я точно знаю!
– Не говори глупостей, – скривился Джарвис. – Никто его не убивал. У старика реакция на анестезию, вот и все. Иди домой, будь умницей.
– А что тогда здесь делает инспектор полиции? – возразила Мэрион.
– Он приехал, чтобы разобраться в случившемся, чтобы потом не было всяких дурацких разговоров вроде этого, – хладнокровно заметила Вуди.
Такое оскорбление показалось подвыпившей сестре Бейтс невыносимым.
– Позвольте напомнить вам, Вудс, что вы разговариваете с офицером, будучи при этом всего лишь рядовой.
Вудс ошеломленно воззрилась на нее.
– Прошу прощения, сестра, честно говоря… – Она не нашлась что сказать и замолчала. Жена офицера и ее спутница поспешили незаметно удалиться.
– Вот что бывает, если устраивать совместные вечеринки для медицинского персонала и добровольцев, – сердито сказала Бейтс.
– Согласен, в следующий раз медсестер звать не будем, – сказал Джарвис.
Это было уже чересчур. Мэрион резко к нему повернулась, ее лицо перекосил гнев.
– Ты об этом пожалеешь, Джарвис! Еще как пожалеешь! Ты до конца жизни будешь помнить… – Она всхлипывала от гнева и оскорбленного достоинства.
