– Вы начинаете нервничать? – спросил Кокрилл.
– Да, пожалуй.
– Женщины такие трусихи…
Вудс окинула взглядом изрытый воронками парк и испещренные осколками дома, в которых она и еще сотня женщин жили по долгу службы. Невдалеке валялись огромные ветки деревьев, обломанных после вчерашнего авианалета, сухая трава была вся в пятнах гари от бесчисленных бомб, чуть дальше виднелись руины Института армии, флота и авиации, где вчера обвалившимися кирпичами убило девушку по фамилии Гровс, с которой она была едва знакома. На мгновение Вудс показалось, что земля дрожит и колеблется под ногами, а в воздухе стоит грохот орудий, рев бомбардировщиков и пронзительный свист падающих бомб. Шесть месяцев ада. Шесть месяцев, днем и ночью, беспрерывно… И все это время она не знала слова «страх» и не видела на лицах окружающих ее женщин и молоденьких девушек ни тени паники или малодушия. Конечно, у кого-то при реве сирен комок подкатывал к горлу, у кого-то внутри все переворачивалось от визга падающих бомб, у большинства из них на всю жизнь останется унизительное желание бросаться ничком на землю при каждом громком звуке, – но этим все и кончалось. Они были слишком измотаны физически, чтобы испытывать страх.
Вудс не стала прятать улыбку и, чуть приподняв густые черные брови, сказала:
– Да, мы ужасные трусихи, с этим не поспоришь.
Кокрилл проследил за направлением ее взгляда, но увиденное не произвело на него никакого впечатления.
– Не спорю, вы храбро держитесь во время бомбежек, но парочка необъяснимых смертей – и вы уже дрожите как осиновый лист.
– «Необъяснимых» – ключевое слово, – невозмутимо отозвалась Вудс. – Лично я больше всего боюсь авианалетов в те ночи, когда все тихо. Когда тебя бомбят, то деться уже некуда. Я не люблю ждать смерти – моей или моих друзей.
– А почему вы думаете, что такое возможно?
– Два успешных убийства, одно покушение, и кто-то затаился неподалеку с двумя гранами морфия в кармане, – кратко пояснила Вуди. Чуть позже, когда они прошли через ворота и повернули направо, к коттеджам, она добавила: – Вон наша жалкая хижина, с краю, у ворот. И это все, чем страна может отблагодарить современных Флоренс Найтингейл.
– На мой взгляд, вполне приличный домик, – не слишком любезно возразил инспектор. – Что вас не устраивает?
– Меня все устраивает, я не жалуюсь. Я ожидала, что вас удивит такая жалкая обстановка. Раньше я принимала гостей по-другому.
– Кто к чему привык, – заметил Кокрилл в дверном проеме, вежливо отводя глаза от белья, развешанного на веревке в кухне.
– Ну, я раньше жила в благоустроенной квартире в городе, – вздохнула Вуди.
– Правда? Так вы городская девушка?
– По большей части, – ответила Вудс, пряча под подушку щетку для волос и огромных размеров бюстгальтер.
– Ясно. Я поинтересовался, потому что знал людей с такой же фамилией, которые жили неподалеку.
– Много лет назад, когда мы… когда я была ребенком, у моего отца был тут дом.
– Давно? – спросил Кокрилл, закуривая.
– Ну, вообще-то… они жили тут до относительно недавнего времени. Может, еще года четыре или пять назад.
– Понятно. Совсем недавно. А где ваши родители сейчас?
– Умерли. – Вуди нырнула под веревку с бельем, придерживая вещи, чтобы инспектор мог последовать за ней. – Прошу прощения за трусы и фуфайки, но крепдешиновые сорочки не подходят для медсестер. И за духоту извините, это, наверно, последствия газа.
– Позвольте мне взглянуть на счетчик.
Она открыла дверцу шкафа.
– Вот… Бог мой, похоже, кто-то его специально протер. Таким чистым он не был уже несколько месяцев.
– Мой сержант приходил снять отпечатки пальцев, – сказал Кокрилл. – Он всегда прибирает за собой.
– Надо пригласить его сюда на весеннюю уборку, – улыбнулась Вудс.
Инспектор внимательно осмотрел счетчик.
– Я вижу там шесть шиллингов, – заметил он, глядя на маленькие диски. – Этого достаточно, как вы считаете?
Вудс задумалась, бормоча про себя:
– Я, Фредди, потом Эстер… три по два… Да, правильно. Мы подкладываем монетки по очереди.
– Значит, за газ платите только вы? Никто другой не мог положить монетку?
– Увы! – отозвалась Вуди.
– Ладно, давайте теперь пройдем в спальню, хорошо? Я хочу ее осмотреть.
Окно наконец удалось открыть, и запах почти выветрился.
– Кран газового камина был открыт, – сказал Кокрилл, указывая на него носком ботинка. – Огонь не разожгли, и газ просто вытекал в комнату. Интересно, как кран мог оказаться открытым?
– Случайность можно сразу исключить, – решительно заявила Вудс. – Кран ужасно тугой и, кроме того, расположен в очень неудобном месте. Я хочу сказать, что случайно задеть его ногой невозможно.
– Совершенно верно, – кивнул Кокрилл, стряхивая пепел на пол.
– Я поднималась наверх всего за пару минут до того, как мы вышли из дома. И кран точно был закрыт, потому что внизу газ только что закончился, и если бы кран был открыт раньше, в доме чувствовался бы запах. Эстер поднялась наверх через пару минут после меня, чтобы закрыть окно, которое я к тому времени уже закрыла, но она этого не знала, и она говорит, что никакого запаха не было.
– Вы обе очень заботитесь о своей подруге.
Вуди похлопала себя по обширной груди.
– Под суровой внешностью мы прячем добрые сердца.
– Неужели? – вежливо переспросил Кокрилл. Он достал из кармана маленькую деревянную штучку. – Хотел бы я знать, чье доброе сердце догадалось подложить клинышек под створку окна, чтобы его нельзя было открыть?
Вуди потрясенно замерла.
– Вы хотите сказать, что этой штукой заперли окно? Это прищепка для одежды, одна из тех, что висят на кухне.
– Я заметил, что панталоны висят немного криво, – заметил Кокрилл.
Вудс взяла у него прищепку и, прислонившись к туалетному столику, принялась вертеть ее в руках.
– Не понимаю. Заклинили окно?.. Но зачем?
– Чтобы газ не вытекал на улицу и человек в комнате наверняка задохнулся.
Вуди уронила прищепку, словно та вдруг пропиталась ядом.
– Какой ужас… Не могу поверить. Вы хотите сказать, что кто-то нарочно заклинил окно, чтобы бедняжка Фредди отравилась газом?..
Кокрилл с любопытством посмотрел на нее:
– Почему вы удивляетесь? Вы же сами недавно сказали мне, что это было покушение на убийство.
– Ну, умом-то я понимала, но полностью осознать это невозможно, пока не столкнешься лицом к лицу… – Вудс оборвала себя и несчастным голосом спросила: – Кто мог пойти на такое? Для начала хотелось бы знать, кто опустил шиллинг в газовый счетчик?
