– Китайская грамота какая-то, – пробормотал Кокрилл и добавил, закидывая пробный шар: – Я даже не представляю, как все это выглядит.
Майор Мур сразу же попал в расставленную ловушку:
– Ну так приходите завтра в операционную, посмотрите сами.
Кокрилл изобразил удивление:
– Да что вы! А разве можно?
– Ну конечно. Думаю, вам понравится.
Кокрилл подозревал, что зрелище будет не из приятных, но у него были свои причины попасть в операционную, и он радостно ответил:
– Хорошо, я приду.
Инспектор поспешил в кабинет, чтобы отдать распоряжения подчиненным. Он уже знал, кто убил, и теперь понял почему; оставалось выяснить как.
2
В день, когда Уильяму предстояла операция, у Эстер оставалось тридцать шесть часов свободного времени – ей дали возможность переключиться с ночной смены на дневную. Фредерика более или менее оправилась и могла уже вернуться к работе. Это был тот редкий случай, когда они все втроем заняли очередь на обед в столовой.
– Жаркое! – сказала Фредерика.
– А что на сладкое?
– Какой-то неаппетитный рисовый пудинг с черносливом.
Сорок девушек сидели плечом к плечу за двумя разными столами. Ножи скребли по фарфоровым тарелкам, подбирая густой соус. Головы были наклонены, чтобы уменьшить расстояние между тарелками и открытыми ртами. Голоса не умолкали ни на минуту: «Передай мне соль, Мейбл!.. Попросите миссис Браун передать хлеб на ту сторону… Я же сказала, Симпсон, что не могу поменяться с тобой дежурствами…» Оставалось неясным, почему к кому-то обращаются по имени, к кому-то по фамилии, а к кому-то еще и с добавлением «миссис» или «мисс». Комендант сидела во главе стола и выглядела довольно растерянной.
– Может, лучше пойдем к себе? – предложила Вудс.
– Ага, давай, я этого не выдержу.
Девушки-поварихи послушно выложили все три порции жаркого на одну тарелку, а пудинг – на другую.
– Ох уж эта Вудс и компания!.. Почему вы никогда не едите в столовой?
– Уж лучше мы пойдем в клетку с попугаями в зоопарке!
– Да ладно, понятно, – ответили поварихи, которые в силу своей профессии сами садились за стол, когда остальные уже поели.
– Какие же все-таки они чванливые, – прокомментировали остальные сестры их уход.
Эстер, Фредди и Вудс мнение общественности не слишком волновало. Придя к себе, они вывалили ароматную смесь в кастрюльку и подогрели ее в газовой духовке.
– Выглядит отвратительно, дорогая, но пахнет вкусно. А что будем делать с черносливом?
– Выкинем в помойку, – сказала Фредерика.
– Фредди! Ты должна его съесть, тебе полезно!
– Они сморщенные, как старый негр, – сказала Эстер, держа черносливину на вилке.
– Жаль, что у нас нет тростниковой патоки.
– А к ней бы еще девонширского крема, и побольше!
– В ближайший миллион лет ничего такого у нас не предвидится, – бодро заметила Вуди.
Она обрадовалась шутке Эстер про старого негра: подруга сумела взять себя в руки. Похоже, она просто панически боялась предстоящей Уильяму операции.
– Сегодня снова на работу, – сказала Фредди, уписывая жаркое за обе щеки. – Эстер, расскажи, как там мои страждущие пациенты. Выкладывай честно, не бойся.
– Эдвардса и Смита выписали, Джонсон начал вставать с постели. Этого, с камнями в желчном пузыре, которого оперировал полковник Гринуэй, все время забываю, как его фамилия, надо поднимать завтра. У него задержка мочеиспускания; впрочем, возможно, до твоего дежурства эта проблема уже разрешится. Вот, собственно, и все. На завтра запланированы аппендикс и грыжа. Две грыжи, которых оперировал майор Мун, поправляются. Они страдают от болей и поэтому постоянно ворчат – не обращай внимания. Прободение чувствует себя хорошо, он вообще очень милый, а еще к нам одного морячка с голубыми-голубыми глазами положили на обследование…
– И просто ангельский перелом большой берцовой кости на угловой кровати, – смеясь, добавила Вуди.
С ее стороны это было немного опрометчиво, поскольку при упоминании Уильяма лицо Эстер омрачилось. Однако девушка промолчала и, поднявшись из-за стола, спросила Фредди, что она сделала с рисовым пудингом.
– Стоит на кухонном столе. Вуди, милая, можно я не буду есть этот ужасный чернослив?
– Нет, Фредди, съешь, пожалуйста, он очень полезный. Эстер, ты почти не прикоснулась к жаркому.
– Не могу проглотить ни кусочка. Не приставай ко мне.
Из-за двери появился Барни:
– Привет, мои ласточки, разрешите войти?
– А твои чувства к Фредди не пропадут, когда ты увидишь, в какой убогой обстановке она обедает?
– На этот счет можно не беспокоиться. Можно я уберу кастрюлю со стола, прежде чем садиться?
– Эй, потише, это наш десерт, – сказала Вудс, забирая ее.
Барнс присел на краешек кровати. Фредерика выбралась из-за стола и села ему на колени, обхватив капитана руками за шею и прижавшись золотистой головкой к его щеке.
– Ты ведь не будешь заставлять меня есть чернослив, когда мы поженимся?
– Ну, если так попросишь… – рассмеялась Вудс.
Эстер сидела за столом, ковыряя черносливины вилкой.
– Наркоз будешь давать Уильяму ты, Барни?
– Я как раз зашел, чтобы спросить, – ответил Барнс. – Хочешь, чтобы это был кто-нибудь другой, Эстер?
– Нет, конечно, нет. Давай ты.
– Ты, наверное, хочешь, чтобы Уильяма оперировали не прежним составом… – осторожно заметил Барнс.
Эстер наконец оставила в покое чернослив.
– Если честно, Барни, то пожалуй, однако как я могу такое сказать? Майор Мун и Иден оба предложили, чтобы его оперировал кто-то другой, но будет жутко неудобно, если я на это соглашусь. Я действительно хочу, чтобы наркоз давал ты. Да, я знаю, что иногда это делает капитан Перкинс, но ведь он же не анестезиолог? И я бы предпочла… Но остальные… Господи, конечно, не зря Вуди и Фредерика заверяют, что я напрасно беспокоюсь, но я просто не могу с собой справиться!
– Дорогая, мы тебя очень хорошо понимаем.
Вудс в глубине души считала, что Эстер излишне драматизирует свое горе и чувство потери после смерти матери. Глупо, если она будет так же переживать из-за Уильяма: постоянная тревога погубит их счастье. Сама Вудс всегда держалась в рамках строгого здравого смысла, не принимая во внимание излишек воображения.
Эстер обратила в ее сторону грустный, укоряющий взгляд.
– Я знаю, ты сердишься на меня, Вуди, но если бы ты пережила то же, что и я…
Вудс тут же устыдилась своих мыслей.
