Кокрилл успокоился: банки заменили, и в них точно нет ничего опасного для жизни, а только обычная дистиллированная вода.
– Теперь дело может быть только в этих двух цилиндрах: черном – с закисью азота и черном с белой полосой – с кислородом. Зеленый цилиндр в середине с углекислым газом отключен, так же как и запасные с закисью азота и кислорода. Все соединено правильно. Пациент получит веселящий газ, а потом кислород; по первой и третьей трубкам в прозрачной банке на тележке можно судить, какова пропорция смеси, поступающей по трубке к маске на лице пациента.
Все выглядело очень просто и однозначно, случайности были исключены. Подумав немного, инспектор поинтересовался:
– А вы будете использовать интубационную трубку?
– Наверное, – ответил Барни.
– Насколько я помню, вы говорили мне, что должны покрыть ее конец смазкой?
– Да, чтобы она легче проскользнула в горло.
– Вы не поставили свежую смазку, мисс Вудс, – сказал Кокрилл, поднимая бровь.
Вудс подошла к тележке:
– Да, не поставила, но на самом деле…
– Я просила все поменять, Вуди, – раздраженно заметила Эстер.
Вудс пожала плечами и направилась к шкафу в соседней комнате.
– А может, возьмем вот эту баночку? – предложил Кокрилл, указывая скрюченным пальцем на другую банку, не ту, которую она выбрала. – И другой пузырек с йодом. Вот тот, в заднем ряду.
Эстер неуверенно взялась рукой за перемычку двери.
– Инспектор, вы что-то подозреваете?
– Нет, нет, ничего. – Впрочем, показная бодрость исчезла из его голоса. Окинув присутствующих хмурым взглядом, Кокрилл сказал: – Что еще нового вы выложили, мисс Вудс?
– Только адреналин, – немного испуганно ответила Вуди. – И конечно, я открыла свежий ящик со стерильным материалом.
Кокрилл указал на бутылку с адреналином, по-прежнему стоявшую в шкафу:
– Возьмите лучше вот эту. Думаю, о перевязочных материалах беспокоиться не стоит.
Вудс повиновалась:
– Не знаю, на что вы намекаете, инспектор, только Эстер и я знали, что мы собираемся поставить все свежее.
– Я ни на что не намекаю, – раздраженно ответил Кокрилл. – Боюсь, доставая все новое, вы играли на руку убийцам.
Он потянулся за бумагой и табаком, однако не нашел на своем зеленом одеянии кармана. Обстановка в операционной, яркий свет и жара, а также понимание, что он играет с человеческой жизнью, – все это действовало ему на нервы.
Майор Мун в форменной рубашке без пиджака зашел в комнату для переодевания.
– Пора приступать, Барни. Иден уже тут, я переодеваюсь. О, здравствуйте, инспектор, как дела?
– Нормально, – пробурчал Кокрилл. – Только курить хочется – сил нет.
– Осталось недолго, – обещал майор Мун, чуть улыбнувшись. – Продолжай, Барнс. Эстер, дитя мое, ты хочешь остаться?
– Нет, я подожду снаружи, майор. Фредерика обещала прийти подержать меня за руку. – Девушка вяло улыбнулась.
Мун улыбнулся ей в ответ и исчез за дверью. Эстер прошла в анестезионную; было слышно, как они с Уильямом разговаривают. Спустя минуту сержант в белом халате распахнул двери, и Эстер вкатила носилки в операционную. Сержант вопросительно взглянул на инспектора и помог ей переложить больного на стол.
– Ну что ж, Уильям, я пойду, – дрожащим голосом произнесла девушка.
– Да, дорогая, – ответил Уильям, пытаясь улыбнуться.
Эстер стояла под большой бестеневой лампой и смотрела на возлюбленного, и в ее глазах светилось что-то вроде блаженства, озарявшего чистую, бледную красоту овального лица. Она наклонилась, нежно поцеловала его в губы и, не оглядываясь, вышла.
Внезапно сердце Кокрилла наполнилось страхом. «Допустим, я ошибся. Допустим, я смотрел не туда, а тем временем убийца успел подготовиться… и теперь этот юноша умрет. Я должен был выставить тут накануне охрану. Нужно было остаться здесь и послать за помощью, а не ходить самому. А так образовался интервал минут в десять, пока мы разговаривали в холле, когда сюда мог войти кто угодно!» С другой стороны, Барнс и Мун знали заранее, что Уильяму предстоит операция. Да и Иден, наверное, тоже. Любой из них мог все подготовить утром или днем, когда он, Кокрилл, еще ничего не знал. Но что подготовить? Он сам, своими глазами видел, как Уильяму сделали предоперационную инъекцию в палате, сам выбирал банки и пузырьки, которые могут быть использованы во время операции. Аппарат для анестезии подключен правильно, и ему убедительно доказали, что в баллон нельзя закачать не тот газ. Уильям оставался под присмотром с того самого момента, как его вывезли из палаты. Вроде бы все предусмотрено, и все-таки… Кокрилл вспомнил лицо Эстер, когда она поцеловала своего любимого на прощание, и в его сердце застучал страх, вытесняя разум, компетентность и опыт, – необъяснимый, безликий страх, который он не мог выразить словами. Инспектор окинул взглядом ярко освещенную комнату, сверкающие кровожадным блеском ряды стальных инструментов, наточенных и заостренных, чтобы вгрызаться в трепетную плоть, извивающиеся красные кольца трубок, тампоны, иглы, связки стерильного кетгута, маленькие, безобидные с виду пузырьки, незнакомые хирургические принадлежности, и почувствовал беспомощность.
Барнс сидел на табуретке; его рот и нос уже были закрыты марлевым прямоугольником, в левой руке он держал маску, поднеся ее почти к самому лицу Уильяма, а правой крутил клапаны и регулятор. Голос анестезиолога звучал спокойно и ровно:
– Просто дышите, как обычно. Расслабьтесь и дышите. Вот так. Не торопитесь. Вдох… Выдох…
Вудс стояла рядом с тележкой и молча смотрела на пациента. Операционная сестра склонилась над тележкой с инструментами. Иден и Мун вошли в операционную, натягивая тонкие резиновые перчатки, присыпанные тальком и от этого казавшиеся серыми. Уильям закрыл помутневшие глаза, и его голова упала на подушку. В стеклянной банке забурлила цепочка пузырьков.
Все молчали, было слышно, как за дверью процокали по каменному полу каблучки Фредерики, пришедшей поддержать Эстер. Лицо Уильяма по краям резиновой маски приобрело неприятный красный оттенок.
– Это нормально? – спросил Кокрилл, изнемогая от дурных предчувствий.
– Просто надо добавить кислороду, – спокойно ответил Барнс.
Мун и Иден молча смотрели на операционный стол, операционная сестра бросила беглый взгляд на пациента и вновь отвернулась к своей тележке. Она лишь недавно начала работать в операционной – после смерти сестры Бейтс, и сгустившийся в комнате иррациональный страх полностью прошел мимо нее.
Цепочка пузырьков по-прежнему тянулась из третьей трубки, но иссякла из первой, когда Барнс перекрыл кран баллона с закисью азота и пустил побольше кислорода.
Лицо анестезиолога внезапно посерело. Тихо, но очень отчетливо он произнес:
