…Найджел сунул кусок мела в карман и обернулся. Двадцать пар глаз мгновенно исчезли за шторами, а он вылез из водоема и повел велосипед в сторону очередного приключения, к «мистеру Хиггинсу, жителю вышеупомянутой деревни». Найджел испытывал такое облегчение от того, что ушел от нимфы, оставшись свободным человеком, что упустил бросающуюся в глаза связь между характером жилища мистера Хиггинса и объектом второго своего испытания. «Весы, – подумал он, – описание последних». Это всего лишь тест на наблюдательность, это так же просто, как выпить чашку чаю. Найджел постучал в дверь. Открылась она по прошествии довольно долгого времени, и на пороге возник огромных размеров лысый мужчина с налитыми кровью глазами, явно пребывающий в дурном настроении и едва одетый.
– По воскресеньям моя лавка не работает, – буркнул он. – А вы, любители покататься, только позорите наши края, черт знает чем по воскресеньям занимаетесь, да еще и выходите в чем мать родила.
– Вы меня не за того приняли, мистер Хиггинс, – добродушно возразил Найджел. – Никакой я не велосипедист, и если вы присмотритесь чуть внимательнее, то убедитесь, что хожу я отнюдь не голышом, скорее наоборот. Да и далеко ли доберешься на этой жуткой колымаге, что мне выдали за велосипед?
– И что вам в таком случае от меня надо?
– Видите ли, я заехал пожить в ваших краях, и мне сказали, что перед возвращением я должен непременно взглянуть на ваши знаменитые весы. Был бы весьма признателен, если…
Явно встревоженный, Найджел осекся. На его глазах лицо мистера Хиггинса переживало целый ряд стремительных цветовых трансформаций, напоминая то помидор, то свеклу, то темную сливу. Хиггинс громко поперхнулся, надвинулся на Найджела и проревел:
– Ах, вот ты кто, очередной инспектор, мать твою! Ну так я тебя сейчас проинспектирую!
В цепких пальцах мистера Хиггинса остались две пуговицы и несколько лоскутов ткани, а Найджел вскочил на велосипед и что есть сил помчался назад, в сторону, откуда приехал, клянясь отомстить Стивенсу за то, что тот отправил его в лапы этого жуликоватого лавочника. Впрочем, отъехав на расстояние, где вопли последнего были уже не слышны, он подумал, что со стороны мальчишки это был вовсе не розыгрыш. Просто свойственное подросткам живое, но строго ограниченное в пространстве воображение, скорее всего, подсказало Стивенсу, что Стрейнджуэйс в курсе всех местных сплетен, так что второй подвиг, с точки зрения главаря общества «Черное Пятно», требовал не меньшей отваги, чем первый.
Проехав мимо возбужденных искателей носового платка, Найджел одолевал последний подъем на пути к владением Эджворта. Тяжело дыша, он въехал в лес, прислонил велосипед к высокой проволочной ограде, отделяющей нейтральную полосу от ничейной земли, а вернее, земли лорда Эджворта, оперся одной рукой об ограду, наклонился, чтобы расстегнуть зажимы штанин, распрямился – и столкнулся лицом к лицу с широкоплечим мужчиной в вельветовых бриджах и с ружьем в руках.
Широкоплечий смотрел на него тем странным мрачно-осудительным взглядом, что так свойствен егерям, смотрителям парков и полицейским. Но Найджела это ничуть не испугало. Сейчас у него адреналин играл в крови, и чувствовал он себя – лучше не бывает. Окажись Стивенс Второй свидетелем его нынешнего поведения, и он почти наверняка отрекся бы от звания диктатора в пользу Найджела Стрейнджуэйса. Последний просунул руку в проволоку и радостно воскликнул:
– Лорд Эджворт, полагаю?
– Нет. – Мрачный взгляд широкоплечего чуть смягчился.
– В таком случае рискну предположить, егерь?
– Допустим.
– Допустим? Мне казалось, что вы должны знать, егерь вы или нет. Впрочем, ваше дело. Забудем пока об этом. Вы?..
– Стоп, – перебил Найджела широкоплечий, указывая на табличку за его спиной. – «Посторонним вход воспрещен», читать умеете? Так что не надо перелезать через этот забор, ясно?
– Вот-вот, я как раз об этом и хотел поговорить. А учеников Сэдли-Холл вы сюда пускаете? Спрашиваю, потому что только что видел, как ярдах в двухстах ниже двое из них перебираются через забор.
– Вот шпана! – вскричал егерь. – Шкуру сниму! – И он крупно зашагал в указанном Найджелом направлении, оставив его беспрепятственно обозревать заповедник. Но покой длился не более четверти часа. Не успел Найджел углубиться в лес и на десять ярдов, как из-под ног у него, трубя, как недовольный автомобилист, взлетел фазан. У Найджела сердце в пятки ушло, когда он услышал, что на крик, тяжело топая, поспешает егерь. Он подался налево, нырнул в заросли папоротника и, тяжело дыша, спрятался под широкими листьями.
Клекот, раздававшийся впереди, затих, потом вовсе прекратился. Появился егерь, подозрительно огляделся и, шагнув в сторону папоротника, принялся шевелить листья стволом дробовика. В какой-то момент он оказался в одном-двух футах от Найджела, но потом опасность миновала, и он через несколько минут покинул убежище и возобновил поиски кроличьих силков. На сей раз он шел очень медленно. То ли птицы привыкли к нему, то ли улетели куда-то в другое место, то ли еще что, но вскоре Найджел был вознагражден видом поросшего травой песчаного берега, утыканного кроличьими норами. Он подошел поближе, огляделся и – оп-па! – вот она, проволочная петелька на колышке. Точно, силок. Найджел нагнулся и вытащил его из земли. Рядом послышался шорох. Найджел разогнулся и во второй раз за это утро столкнулся с широкоплечим, который, не отрываясь, смотрел на него.
– Ну что, поймал на этот раз? – проскрипел широкоплечий и всей своей массой надвинулся на Найджела.
– Да не совсем, зато нашел силок, который поставили эти дьяволята.
Найджел вгляделся в деревья и внезапно воскликнул:
– Черт, да вон же они! Живо! На сей раз они от нас не уйдут! – Он сунул силок в карман и стремительно сорвался с места, увлекая за собой ошеломленного егеря. Через какое-то время он оставил его позади и вскоре уже снова перелезал через забор – в обратную сторону. Велосипед куда-то исчез, и, сунув добычу под мышку, Найджел отыскал лесную дорожку и двинулся в сторону шоссе. Не прошел он и ста ярдов, как впереди послышались голоса. Решив, что это егерь нашел подкрепление и собирается перехватить его, Найджел замедлил шаг. В какой-то момент он замер. Один из голосов показался ему знаком. Точно, это был Рэнч, он разговаривал с женщиной.
– Говорю же тебе, бояться нечего. Держи рот на замке, и мы в шоколаде, – говорил Рэнч.
– Да не могу я молчать. Боюсь я этого Армстронга. Уверена, что он что-то подозревает. Как-то странновато посматривает на меня. Наверняка заставит все рассказать.
– Скажешь хоть слово, пока я сам не дам отмашку, – сверну твою славную шейку. Ты что, не понимаешь, что мне конец, если ты запоешь? Эта старая свинья Гэтсби уже начал подбрасывать намеки, и только богу известно, когда они дойдут до ушей Вэйла. Держись спокойно, девочка, не подавай виду, будто чего-то боишься. У тебя еще полно времени, чтобы выложить свою историю – другую историю, – если полицейские что-то заподозрят.
