– Ну вот, так я и думал. Нынче утром вы выдали себя, суперинтендант. Стало быть, вы не думаете, будто О’Брайан сам это сделал. Что ж, и я тоже. Он не из тех, кто так просто расстается с жизнью. Бедняга. Трудно поверить, что он ушел в иные края. Был у нас одним из лучших. Очень хотел бы оказаться полезным, но всю ночь проспал как убитый.
– А может, подскажете, что могло заставить кого-то убить О’Брайана. Мотив. Он легко наживал себе врагов?
– Что вам сказать… Любой денежный человек вроде него может стать лакомым куском для всяких мошенников, верно? Черт, не следовало мне этого говорить, получается, будто я на Лючию намекаю, а это, конечно, чушь, она мухи не тронет. Забудьте об этом. Мне трудно представить, чтобы кто-нибудь мог желать ему смерти. Его все любили, он просто притягивал к себе людей. Правда, с момента нашей последней встречи в поведении его появилось нечто странное.
– А где вы с ним виделись в последний раз?
– Во Франции. Это было в восемнадцатом году. Потом он куда-то пропал, а как-то прошлым летом, вечером, появился вдруг вместе с Лючией на пороге моего клуба.
– Что ж, сэр, отлично. А теперь не вспомните ли, чем вы занимались сегодня после обеда?
Нотт-Сломан сдвинул брови.
– Черт, так сразу и не сказать. Но попробую. Сразу после обеда мы с Кавендишем пошли покатать шары и оставались в бильярдной примерно с двух до начала четвертого.
– Верно ли я понял, что вы пробыли там вдвоем весь этот час с небольшим?
– Ну да. Приходилось следить друг за другом, чтобы никто не сжульничал в счете, – усмехнулся Нотт-Сломан.
– Выходит, мисс Трейл что-то напутала, сказав, что примерно без десяти три вы заходили в холл?
Немного поколебавшись, Нотт-Сломан кивнул и смущенно оскалился, обнажив в этой улыбке все свои тридцать два белоснежных зуба.
– Запамятовал… Лишнее свидетельство, как трудно бывает все хранить в памяти. Я на секунду заглянул в холл сверить свои часы с настенными. Надо было написать несколько писем, чтобы успеть к дневной почте. Выяснилось, что времени было больше, чем я думал, так что мы с Кавендишем сразу закончили игру, я прошел вот в этот самый кабинет, написал письма и отправился с ними в деревню. Вернулся уже после того, как вы обнаружили несчастного Беллами. Как он? Надеюсь, все же выкарабкается.
Суперинтендант ответил, что надежда на выздоровление Беллами есть, хотя слабая. Далее он спросил, был ли кто-нибудь еще в кабинете, когда Нотт-Сломан писал там свои письма.
– Да, мисс Кавендиш тоже что-то царапала на бумаге.
Бликли уже собирался отпустить свидетеля, когда Найджел, все это время сидевший ссутулившись на стуле и сосредоточенно рассматривавший кончик своего носа, вдруг оживился:
– Вы сказали, что пересекались с О’Брайаном во время войны. Что, тоже в Королевских ВВС служили?
Нотт-Сломан бесцеремонно уставился на Найджела.
– Вижу, Савлы и среди сыщиков завелись. Поистине чудесам нет предела. Что ж, если вам так интересно, до шестнадцатого года я летал, затем меня перевели на штабную работу. С О’Брайаном я встречался начиная с лета семнадцатого как командующий летными операциями в зоне, где он выполнял задания. Удовлетворены?
– Не могли бы вы назвать имена и адреса тех, кто служил в эскадрилье О’Брайана, или дивизии, или как это там называется? – невозмутимо откликнулся Найджел.
– Так, дайте подумать. – Казалось, Нотт-Сломан слегка опешил. – Анструтер, Гривз, Макилрой, Фиер… да нет, все они отошли в мир иной. А, есть один. Джимми Хоуп. Он живет где-то неподалеку отсюда, во всяком случае, жил, когда я слышал о нем в последний раз, – разводит цыплят в Бриджвесте, так называется это местечко.
– Спасибо. Скажите, а самолетные двигатели вас интересуют?
Нотт-Сломан с той же бесцеремонностью оглядел его.
– Да нет, не особенно. А вас? – Он повернулся к Бликли. – Что ж, если ваш помощник закончил свои хитроумные происки, то, может быть, я пойду?
Бликли вопросительно посмотрел на Найджела.
– Хорошо, – с холодным бешенством кивнул тот. – Очередной раунд, если этому господину будет угодно продолжить игру, отложим до завтра.
Нотт-Сломан осклабился и вышел из кабинета. Бликли удивленно приподнял брови и собирался что-то сказать Найджелу, как в комнату стремительно вошел констебль. В мусоросжигательной печи нашли кочергу. Естественно, никаких признаков, что ею орудовали при нападении на Беллами, не сохранилось, но миссис Грант клянется, что во время обеда шевелила этой штуковиной угли в кухонной плите, и даже, неохотно признает она, эта шлюшка Нелли не такая дура, чтобы совать кочергу в мусорку. Сама Нелли в настоящий момент не может ни подтвердить, ни опровергнуть этого, ибо, вымыв посуду после обеда, всегда уходит на несколько часов домой, но Бликли распорядился привести ее к нему, как только девушка вернется в Дауэр-Хаус.
– Мусоросжигательная печь находится в судомойне, – заговорил он, – и любому, кто бы то ни был, надо было сначала зайти на кухню за кочергой, а потом вернуться и спрятать ее в куче мусора. Ему повезло, что миссис Грант в это время почивала у себя в комнате. Сон у нее, раз она ничего не слышал, должно быть, глубокий.
– Если, конечно, она спала, – усмехнулся Найджел со зловещим намеком.
Суперинтендант посмотрел на него изумленно, изумление сменила задумчивость, потом улыбка.
– Нет, сэр, – сказал он, – вам меня не провести. Да, может быть, миссис Грант и старая ду… но, свою будущую пенсию на кон ставлю, не способна она расхаживать по дому, глуша людей кочергою. Ладно, продолжим. Кто у нас на очереди, мисс Кавендиш?
Филипп Старлинг весьма точно описал Джорджию, думал, глядя на нее, Найджел, пока Бликли протокольно задавал ей вопросы. Взгляд ее, вчера такой живой и радостный, сейчас был исполнен тоски; застывший, потерянный, безнадежный, он напоминал скорее взгляд призрака. Движения были затруднены, словно все тело этой женщины было покрыто синяками, но в железной выдержке, в напряженности рук, во всех чертах ощущалась некая несокрушимость духа.
– Да, – говорила она, – Фергюс действительно заметил как-то, что собирается оставить мне деньги, какую-то сумму. Только мне ничего не нужно, хотя мы, бывало, шутили, что после его смерти я смогу заняться исследованием Атлантиды. Он ведь, знаете ли, сильно болел и не рассчитывал…
Ее голос дрогнул, и Джорджия была вынуждена замолчать. Теперь осталась только одна страна, думал Найджел, которую тебе хотелось бы исследовать, и это страна, в которую ушел О’Брайан.
Ничего более о завещании Джорджия сказать не могла. Услышав, что О’Брайан был убит, она сперва помолчала, затем прошептала «да» – с такой устрашающей покорностью, словно приняла удар, которого ожидала давно.
– Нет! – она изо всех сил впечатала маленькую смуглую ладонь в стол. – Этого не может быть! Врагов у него не было. Убивают лишь трусов, поскольку они задиры
[41]
. Он был сильно болен. Врачи говорили, долго не протянет. Почему хоть сейчас нельзя оставить его в покое?
