— Вы останавливались прямо здесь? В этом доме?
У Дилана, видимо, был смущенный вид, и она уточнила:
— Тем летом? Когда девочкам было девять?
— А, нет. Мы жили в Ньюпорте. В доме Аманды.
— Так она оттуда родом?
— Нет, она проводила там лето. Она выросла на Пятой авеню. Но на Бельвю-авеню у них был прекрасный дом.
— Один из особняков? — уточнила Джейн.
Он кивнул. Все жители Род-Айленда прекрасно знали Ньюпорт и проводили там много времени. Но в основном даже коренные жители штата приезжали туда лишь в качестве туристов. Они гуляли по паркам, ездили по красивым улицам, спускались на велосипедах к побережью; они останавливались выпить в магазинчике Кэнди или «Черной Жемчужине», ужинали у Пайера. Они воображали, каково это — иметь яхту, жить в известняковом особняке, ходить на вечеринки.
— На что это было похоже? — спросила Джейн.
— Дом? Он был белым и… — начал Дилан.
— Нет, — прервала Джейн, — я имею в виду каково это — жить там?
Дилан вспомнил ужины с черными галстуками, благотворительные балы, которые давала его теща, их членство в элитарных клубах.
— Это было утомительно. — Он развел руками.
— Правда? — Она улыбнулась.
— Да. Нас постоянно куда-то приглашали. Мы с Изабелл хотели просто покупаться или поиграть на пляже, но всегда были вынуждены одеваться и идти на очередную вечеринку.
— Семья Аманды принадлежала к высшему обществу?
— Можно сказать и так. — Дилан припомнил, как когда-то он заметил, что у этой семьи нет Библии — зато у них есть «светский календарь».
Джейн внимательно смотрела на него, будто пытаясь понять, как он вписывался в такую жизнь. Он заметил свое отражение в оконном стекле — борода, старая рубашка — и сам поразился этому.
— По их мнению, они были достаточно скромными, — продолжил он свой рассказ. — Ее отец ездил на «бентли» — он считал «роллс-ройс» полной безвкусицей из-за эмблемы на капоте. И водитель сам мыл его на заднем дворе, вместо того чтобы отгонять машину на платную мойку, ведь это бы стоило лишних десять баксов.
Джейн засмеялась:
— Они напоминают мне моих клиентов. Я посылаю свою ассистентку с огромным красивым тортом на Прак-авеню, и хозяйка дает ей доллар на чай.
— Мне говорили, что так им удается оставаться богачами, — ответил Дилан. — Родители Аманды полагали, что давать кому-то на чай — это все равно что бросать оскорбление в лицо свободному предпринимательству. Ведь если люди, ведущие бизнес, платят своим работникам приличную зарплату, то деньги «на чай» будут выглядеть как-то старомодно, и бедным рабочим не надо полагаться на прихоти клиентов.
— О… — Джейн все еще смеялась. — Теперь я поняла. Они просто делали свою работу по продвижению свободного предпринимательства. Я скажу это своей следующей помощнице.
— Они обычно говорили Изабелл, что таким образом сохраняют ее наследство в целости и сохранности.
Улыбка Джейн исчезла.
Дилан не хотела портить их беззаботное настроение, но именно это и случилось. Изабелл была здесь — она всегда здесь была. И то, что ее наследство сохранилось дольше, чем она сама, было жестокой правдой, такова жизнь. Дилан отложил сигарету.
Кофе был готов. Дилан разлил его по кружкам и передал одну из них Джейн. Она взяла ее, потом и другую тоже и поставила их на стол. Теперь его руки были пусты. Джейн смотрела на него. Его сердце билось так сильно, будто стремилось вырваться из груди — он чувствовал себя одновременно слишком живым, но при этом ему казалось, что он вот-вот умрет.
— Расскажи мне о ней, — попросила Джейн.
— Она была удивительной, — ответил мужчина.
«Удивительная» — это слово повисло в воздухе. Джейн закрыла глаза и слегка приоткрыла рот, будто пытаясь попробовать его на вкус.
— Она была такой забавной — очень любила смеяться. Мы всегда подшучивали друг над другом. Она знала, что я работаю кем-то вроде полицейского, и постоянно придумывала для меня какие-то загадки. Но при этом всегда оставляла подсказки…
— Выдумщица, — улыбнулась Джейн.
— Да уж. И очень умная. Я тоже оставлял ей подсказки. Я придумывал весьма сложные сценарии, но она всегда шла по верному следу.
Джейн приблизилась к холодильнику, к которому магнитиками были прикреплены фотографии Изабелл и Хлоэ. Дилан снял их и протянул ей, чтобы она могла взглянуть поближе. Его дочь казалась такой мягкой — с круглыми щечками и небольшими кудряшками, она улыбалась и выглядела такой расслабленной. Рядом с ней Хлоэ смотрелась темноволосой беспризорницей, с резко выраженными чертами лица и спрятанным за улыбкой волнением.
— Красивые девочки, — прошептала она.
— Они кажутся такими разными, — сказал Дилан, — но они были очень близки.
— Ты говорил, что вы с Хлоэ разговаривали…
— Да, — подтвердил Дилан, — когда я впервые приехал в Род-Айленд после той перестрелки. Хлоэ тогда ни с кем не общалась.
Джейн опустила руки и посмотрела на него. Дилан забрал у нее фотографию и стал пристально вглядываться в изображение.
— Она была такой чувствительной маленькой девочкой. Смерть Изабелл далась ей очень тяжело. Она знала, что мне тоже будет нелегко… и она так глубоко скорбела о своей кузине.
— Ей было только одиннадцать, — заметила Джейн.
— Да, — ответил Дилан, — но ей известно, что такое потери. Я никогда не говорил об этом с братом и его женой, но за свою жизнь Хлоэ перенесла немало горя.
— Ну им, наверное, об этом известно, — сказала Джейн. — Уверена, они тоже оплакивали твою дочь…
Дилан покачал головой. Он снова посмотрел на фотографию, теперь не на дочь, а на племянницу:
— Самое большое горе в жизни Хлоэ — это ее мать. Ее «настоящая мать», как она ее называет.
Джейн промолчала. Она стояла, не произнося ни слова, и глядела на Дилана.
Мужчина вернул фотографию на холодильник, аккуратно расправив края. Обернувшись, он заметил, что Джейн ждет, чтобы он продолжил.
— Думаю, она никогда с этим не смирится, — сказал он. — С тем, что ее отдали.
Джейн кивнула. Зазвонил телефон. Не Дилана, должно быть, это ее мобильный. Но женщина не обращала внимания, и телефон все звонил и звонил. Она смотрела на него с таким выражением лица, как будто сама пережила такую же потерю, как он. Джейн, очевидно, была доброй и сопереживающей, и она принимала боль Хлоэ близко к сердцу.
— Что такое? — спросил он, подходя поближе. Он заметил, что в ее глазах стоят слезы.
— Просто я так рада, — ответила она, — что у Хлоэ есть ты.
— Я? Я всего лишь ее дядя, — возразил он. — Мне всегда кажется, что я так мало для нее делаю.
