Рыжий повалился на противника, заливая его своей кровью. Задумка неизвестного тренера была потрясающей и выполнена просто мастерски. Сидящие наверху не сразу поняли, что произошло, продолжая криками поддерживать своего фаворита. Когда же судья осторожно подошел к застывшим, словно в объятиях, бойцам, над ареной нависла тишина. Мало кто понимал, чья взяла. Воображаемая чаша весов поединка для них еще могла качнуться в любую сторону, и зал замер, словно боясь потревожить невидимую стрелку, готовую указать победителя. Справа что-то хрустнуло. Оборачиваюсь и вижу, что над бледным толстяком склонился щупленький мужичонка. Он взволнованно хлопочет над сделавшим миллионную ставку игроком, который выглядит сейчас более безжизненно, чем его мертвый петух. Впрочем, это кроме меня никого не волнует. Все взгляды устремлены на застывшую пару.
В нависшей тишине судья осторожно поднял обоих противников и встряхнул рыжего, чтобы вытащить застрявшее лезвие шпаги. Затем положил обоих по разные стороны от себя, демонстрируя публике, что бойцы еще могли бы продолжить. Рыжий так и остался лежать неподвижно, а его противник, как ни в чем не бывало, поднялся и принял горделивую позу победителя. Он даже не пытался атаковать, просто наблюдал за поверженным. Теперь и остальные поняли, что были зрителями великолепного спектакля, разыгранного по нотам какого-то таинственного режиссера. И выигрыш стоил того.
Судья объявил победителя. Публика взревела. Брокеры принялись рассчитываться с игроками. К счастливцам потекли купюры, скомканные банкноты летели через ограду на арену. Радость и отчаяние заполнили зал. Я еще раз посмотрел направо. Толстяк сполз на пол, щуплый человечек сделал несчастному укол и начал массировать грудь. Впрочем, кто был на этом спектакле охотником, а кто – жертвой, для меня осталось загадкой. Длинными узкими коридорами мы покидали зал, когда там еще бушевали страсти.
– Много проиграл? – тихо спросила меня Лу.
Я растерянно пошарил по карманам и понял, что поставил все, что там было. Хорошо, что это были не последние наши финансы в поездке.
– Я отвезу вас в гостиницу, – поспешил выручить меня Федор. – Азарт многое отнимает, но и дает не меньше. А? Надеюсь, у Лу охота была более удачной. Ну, и я кое-кого тут присмотрел в партнеры. Вот вам и сабонг.
Багио
До поездки на Филиппины с этим названием у меня ассоциировался только чемпионат мира по шахматам, состоявшийся перед Московской олимпиадой, когда Карпов с минимальным перевесом обыграл Корчного. Для нас, живущих в стране победившего социализма, тот шахматный турнир преподносился, как сражение двух идеологий. Бежавший из страны Кориной должен был проиграть во что бы то ни стало. Не трудно представить, в каком напряжении работали тогда не только претендент на шахматную корону, но и все сопровождающие лица, чьи семьи остались дома заложниками.
Мне припомнилась эта история за ужином на веранде виллы Сьерра Виста в кругу соотечественников, занесенных сюда совсем иными проблемами. Навряд ли кто-то из них играл в шахматы или читал мемуары участников той баталии. Все кануло в лету. Как и этот жаркий, несмотря на теперешнюю осень в России, день. На Филиппинах быстро темнеет, полутонов почти нет. Переход от светлого к темному, от суши к океану, от прошлого к настоящему происходит здесь странным для европейца образом, как и многое другое.
В шесть вечера по местному времени раскаленная гладь океана поглотила солнечный диск, не оставив на своей безмятежной поверхности и следа. Опустившаяся тьма была просто пугающей. Мне не удалось разглядеть в ней ни единого огонька, словно разом исчезли в пучине все корабли, лодки и острова, коих здесь предостаточно. Ночной океан показался мне черной дырой, где пропадает все сущее.
На веранде вспыхнули разноцветные гирлянды, еще резче очерчивая границу небытия. Заботливые официанты зажгли свечи на столиках, и стало как-то уютно и спокойно. Тут же из темноты выпорхнули большие, темной расцветки бабочки. Они кружились над язычками пламени, и огромные тени, в такт движениям их крыльев, бесшумными призраками сновали по потолку. Привлеченные этим движением на мощных балках перекрытий веранды появились ящерки. В их огромных влажных глазах отражались огоньки свечей. Казалось, что все застывшие на потолке твари уставились на меня и выжидают. Впечатление не из приятных. Принесший сок официант заметил мой настороженный взгляд, заулыбался и принялся успокаивать – ящерицы не кусают больших мальчиков, они охотятся только на комаров. Пристыженный, откидываюсь на спинку плетеного кресла и отмечаю, что надо мной пополнение. Коричневый жук с мощными передними клешнями медленно ползет вдоль балки. В детстве я был бы героем всей улицы, попадись мне такой красавец в руки. Он угодил бы в спичечный коробок и без устали скреб бы своими коготками, пытаясь вырваться на свободу, а детвора с восхищением прикладывала бы коробок к уху и слушала. М-да, наши дети теперь развлекаются иначе.
Оглядываюсь, стараясь незаметно рассмотреть посетителей виллы. Наши увлечены трапезой. Держатся вместе, да и заказывают одинаковые блюда. Появившаяся недавно возможность самостоятельно выезжать из страны, да еще и выбирать маршрут, делает их заметными в любой одежде. Иное дело – семья американцев в центре зала – они везде ведут себя как хозяева. Не одергивают детей, которые быстро осваивают любую территорию, обильно едят, мало употребляют спиртного и почти не курят. Мой плохой английский едва позволяет понять, о чем они так громко говорят. Зато с филиппинцами общаться много проще. Акцент мягкий и простые фразы, они прощают ошибки, в отличие от носителей языка. На архипелаге около ста наречий, и английский принят вторым национальным языком. Надо сказать, что молодежь говорит на нем очень уверенно. От этих рассуждений меня отвлекает вопрос официанта:
– Сэр едет завтра в Багио?
Утвердительно киваю.
– Возьмите свитер. Там холодно.
Это звучит забавно. Вылетая из Москвы, я спрятал в чемодан теплую одежду и обувь, оставшись в шортах и футболке. Даже октябрьская ночь кажется здесь душной, а подсвеченная изнутри неестественно голубая вода в бассейне манит постоянно. Впрочем, все наши делают вид, что дома у каждого бассейн не хуже и переодеваться сейчас просто лень. Интересно, что означает в понятии филиппинца «холодно».
Я читал, что Багио является летней столицей, расположенной высоко в горах. Вместе с Манилой они находятся на Лусоне – одном из крупнейших островов. Почти три сотни километров, разделяют не просто две столицы, они разделяют два мира. У нас иначе. Северная столица в Питере еще и теперь сохранила отблеск былой красоты. Она свысока смотрит на Московские высотки, повелевающие страной. Но, так или иначе, в обеих наших столицах говорят на одном языке, да и погода почти одинакова. На Филиппинах все по-другому.
В Маниле и окрестностях говорят на пилипино (выросшем из тагальского), а в Багио и остальных горных селениях признают только язык игоротов (непокорных племен, обитавших здесь еще до прихода испанцев). Причем игороты были весьма воинственны, они долго не принимали христианство и могли запросто вместе со скальпом снять у чужака и голову. Говорят, что в горных районах до сих пор остались повстанцы, воюющие с правительством. Ну, террористы мне не попадались, а вот вооруженную помповыми ружьями охрану у дверей банка или супермаркета видел. Как похоже на наших кавказцев. Впрочем, есть и отличие.
