Можно было начинать «парламентские дебаты» самому с собой. За последние годы эта мысленная игра приобрела определенные формы и позволяла выстраивать четкую цепочку рассуждений, проверяя возможные изъяны логики с помощью критических выпадов воображаемых оппонентов. Особенно едкими бывали высказывания одного воображаемого пэра из Шотландии. Об этом тщедушном и принципиальном человеке зэк немало прочел в свое время.
Джеймс Эванс гордился, тем, что был пэром по избранию, а не, как некоторые, по праву рождения. Чванливые снобы унаследовали право заседать в парламенте еще от Вильгельма Завоевателя. Этот незаконнорожденный герцог Нормандии возомнил себя великим, захватив немощную в XI веке Англию, за что получил прозвище Вильгельм Длинный Меч. Как и его сын – Ричард I Бесстрашный, и внук – Ричард II Добрый, он был лишь потомком скандинавских варваров, повсюду насаждавшим свои порядки.
Само звание «пэр», производное от слова «равный», потеряло, по мнению Эванса, у современных парламентариев всякий смысл. Ранее это относилось к судебной привилегии быть судимым только равными себе, то есть – членами королевской фамилии. Позднее это забылось, и, согласно нормандским законам, первый ребенок в семье стал наследовать все: право заседать в парламенте и право собственности. Остальным – ничего. Варварские обычаи чужаков! От самого пэра ничего не зависело, будь он хоть гением, хоть недоумком, хоть женщиной.
Эти дамочки точно также сидят на скамейках палаты лордов, разве что, в шляпках, делая умный вид вершителей судеб. Среди них, конечно, попадаются не только блондинки, но большинство озабочены, в основном, своим имиджем. Поэтому, в угоду дешевой популярности, стали нарушаться старые традиции. Пэры Англии только в присутствии королевы сидят в красных мантиях, а на других дебатах позволяют появляться, как простолюдины. Накрахмаленный ворот сорочки без подобающего галстука становится символом «демократа». Поэтому этим выскочкам всегда доставалось от умницы и энциклопедиста Джеймса Эванса, добившегося в жизни всего только благодаря своему трудолюбию и природному уму.
Именно с ним Арик любил мысленно дискутировать в мнимой палате лордов. Эванс не упускал ни одной малейшей неточности в рассуждениях своего оппонента, а уж явная ошибка приводила к полному разгрому любой, казалось бы, незыблемой идеи. Выиграть спор у педантичного Джеймса было делом непростым. Он умело расставлял ловушки со скользкими аргументами, на которые и попадался противник. Борьба с воображаемым тщедушным пэром из Шотландии научила Аркана тщательно проверять все факты прежде, чем их использовать в своих умозаключениях. Готовясь к серьезному разговору в виртуальном Вестминстерском дворце, приходилось продумывать и детали одежды. Отсутствие хорошего шелкового галстука, напудренного парика, не говоря уже о красной мантии, непременно оборачивалось полнейшим разгромом в дебатах. И не помогали дерзкие выкрики соратников по партии или топот десятков пар ботинок. Джеймс был мастером риторики и непревзойденным логиком. Так что никого из мнимых собравшихся в тот поздний час парламентариев не удивил молниеносный выпад Эванса на предложение Аркана выработать дальнейший план действий.
– Милорды… – вежливо обратился он и тут же взорвался тирадой, словно выхватил шпагу. – Да, какое вы имеете право, милейший, вообще вторгаться в частную жизнь добропорядочных сограждан. Вас, а не их, суд признал виновным в убийстве. Именно вы отбывали срок, назначенный уважаемым председателем суда… Или взыграло чувство обиды? Мести? Мнимой справедливости? У вас есть факты для пересмотра дела?
Эванс бил в самую точку сомнений. И бил успешно.
– Галлюцинации в тюрьме, где тяжелое психическое состояние заключенных часто приводит к нервным расстройствам, не может рассматриваться присяжными в качестве хоть каких-то фактов ни в каком суде мира. Даже в вашей замечательной стране… Увольте!
Джеймс красноречиво негодовал, взывая к логике.
– Единственное, на что следует обратить внимание, так это подумать о встрече с бывшим тренером безвременно покинувшей сей мир Светланы.. Я правильно произношу это славянское имя?
Оратор многозначительно замолчал, акцентирую внимание на своем уважении к несостоявшейся звезде спорта.
– Но. Предварительно нужно узнать, не нанесет ли ваш визит душевную рану женщине. Утверждаю, что быть хорошим тренером – это призвание, а не профессия, милейший. Ведь, как следует из рассказов вашей подопечной, леди Петровой, они были очень дружны с тренером. В спорте, милостивый государь, это бывает крайне редко. Да будет вам известно, что большой спорт был придуман древними греками, как альтернатива войны, но красивые лозунги о честной и открытой спортивной борьбе были замараны уже царедворцами Рима. Они делали все, чтобы в гонках на колесницах всегда побеждал Цезарь. Уловки с подрезанными ремешками, отравлениями лошадей, подпиленными спицами и прочее можно наблюдать и поныне. Большой спорт это не только большие деньги, это власть над толпой фанатов. Не всякий император в прошлом мог мечтать о такой фанатичной любви во всем мире, как звезды современного футбола или хоккея. Однако, даже их баснословные гонорары ничто по сравнению с прибылью корпораций, производящих спортивную одежду, инвентарь или сувениры. И, да будет вам известно, милейший, рядом с большими деньгами или властью дружба возникает крайне редко. Поэтому ею очень дорожат и относятся крайне трепетно.
В заключение оратор смягчился и позволил себе некий реверанс.
– Хотя, признаю, что доля истины в рассуждениях о возможном присутствии здесь интересов третьей, неизвестной нам, стороны имеет некую вероятность. Но, предупреждаю, осторожность и уважение к чувствам граждан – святая обязанность джентльмена. Как и соблюдение традиций в Парламенте Объединенного Королевства. Я говорю о некоторых его членах, позволяющих являться на заседания без галстука и в вызывающем пиджаке. Даже за десять тысяч фунтов. Здесь не частный клуб, а сердце демократии великой державы! Милорды…
После пылкой речи воображаемого Джеймса Эванса, к мнению которого (со слов самого уважаемого пэра) прислушивалась даже Ее Величество Королева во время своего присутствия в парламенте, бывший зэк взял тайм-аут. Перетереть.
После того, как он покинул мнимый душный зал с париками и мантиями, Арику было приятно закурить любимый «Парламент». Его прохладный дым не стал хуже за последние четыре года, даже после разделения знаменитой Philip Morris. Когда-то, полтора века назад, начав с небольшой табачной лавки в Лондоне, в которой продавались турецкие сигареты, компания перебралась в Новый Свет и стала называться Philip Morris. Настало время, и ее доход превысил 100 миллиардов долларов в год, а иски со стороны различных защитников здорового образа жизни в США стали существенно мешать бизнесу. Тогда хозяева решили выделить из корпорации подразделение Philip Morris International. Его сориентировали на рынки развивающихся стран, где курильщиков втрое больше, чем население Штатов, а нормы на содержание вредных веществ в сигаретах контролируются вдвое хуже. Конечно, знаменитые марки Marlboro, Parliament и L&M не стали от этого лучше, но сигарет Philip Morris в Европе и Азии стало намного больше.
