Однако чаще всего Липпманн слышал от инвесторов один и тот же ответ: «Вы меня убедили. Вы правы. Но игрой на понижение рынка низкокачественных ипотечных кредитов я не занимаюсь».
«Поэтому такая возможность и существует, – парировал Липпманн. – Этим никто не занимается».
Да и сам Липпманн этим не занимался. Прежде его работа ограничивалась взиманием небольшой платы с покупателей и продавцов при осуществлении сделок. Сейчас с рынком и работодателем его связывали иные, более свободные отношения. Возможно, короткая продажа и была навязана Липпманну, но к концу 2005 года он сделал ее своей игрой и довел размер позиции до миллиарда долларов. Шестнадцатью этажами выше, в штаб-квартире Deutsche Bank на Уолл-стрит, несколько сотен высокооплачиваемых сотрудников покупали низкокачественные ипотечные кредиты, выпускали под них облигации, которые затем распродавали. Другая группа сотрудников объединяла самые дрянные, неходовые транши этих облигаций и дефолтные свопы и преобразовывала их в CDO. Чем крупнее становилась короткая позиция Липпманна, тем больше нарастало скрытое презрение к этим людям и к этой сфере, которая быстро превращалась в самую прибыльную на Уолл-стрит. Операционные издержки в виде выплачиваемой Липпманном страховой премии составляли десятки миллионов долларов в год, а его убытки казались еще больше. Покупатель дефолтных свопов соглашался выплачивать премию в течение срока жизни лежащих в их основе облигаций. До тех пор пока облигации находились в обращении, и покупатель и продавец дефолтных свопов были обязаны учитывать изменение обеспечения на балансе в ответ на движение цен. Удивительно, но стоимость низкокачественных ипотечных облигаций постоянно повышалась. Через несколько месяцев позиция Липпманна в дефолтных свопах сократилась на $30 млн. Его руководство то и дело спрашивало, почему он занимается тем, чем занимается. «Многие не были уверены в том, что стоит тратить на это время Липпманна и наши деньги», – рассказывает один из руководителей Deutsche Bank, наблюдавший за эскалацией конфликта.
Вместо того чтобы сломаться под давлением, Липпманн вознамерился устранить его, положив конец новому рынку. AIG была практически единственным покупателем CDO с рейтингом «три А» (другими словами, низкокачественных ипотечных облигаций с рейтингом «три В», преобразованных в CDO с рейтингом «три А»). В конечном счете AIG была другой стороной дефолтных свопов, скупаемых Майком Бэрри. Если бы AIG прекратила покупать облигации (или, точнее, перестала страховать их от дефолта), весь рынок низкокачественных ипотечных облигаций мог рухнуть и дефолтные свопы Липпманна принесли бы целое состояние. В конце 2005 года Липпманн полетел в Лондон с намерением осуществить задуманное. Он встретился с сотрудником AIG FP по имени Том Фьюингс, работавшим непосредственно на главу AIG FP, Джо Кассано. Липпманн, который постоянно обновлял свою презентацию, представил новую версию «Короткой продажи мезонинных траншей, обеспеченных залогом жилья» и изложил Фьюингсу свои соображения. Фьюингс не выдвинул никаких серьезных возражений, и Липпманн покинул лондонский офис AIG с уверенностью, что встреча прошла не зря. Разумеется, вскоре после визита Липпманна AIG FP перестала продавать дефолтные свопы. Более того, AIG FP дала понять, что сама не прочь купить некоторое количество дефолтных свопов. Рассчитывая продать им дефолтные свопы, Липпманн продолжал их скупать.
Какое-то время Липпманну казалось, что ему удалось в одиночку изменить мир. Он пришел и объяснил в AIG FP, что Deutsche Bank вместе с другими фирмами с Уолл-стрит держат их за дураков, и там все правильно поняли.
Глава 4
Как погреть руки на мигрантах
На самом деле они не поняли. А если поняли, то не до конца. Первым в AIG FP, кто осознал всю неразумность их поведения и начал бить в колокола, был вовсе не Том Фьюингс, который моментально забыл о разговоре с Липпманном, а Джин Парк. Парк работал в филиале AIG FP в Коннектикуте и сидел по соседству с трейдерами по дефолтным свопам, а потому имел общее представление о том, чем они занимаются. В середине 2005 года ему на глаза попалась статья Wall Street Journal о компании New Century, специализировавшейся на ипотечном кредитовании. Парк отметил высокие дивиденды компании и стал подумывал о покупке ее акций для себя. Но, покопавшись в отчетности New Century, заметил, что она держит на балансе все низкокачественные ипотечные кредиты, рискованность которых пугала. Вскоре после этого открытия ему позвонил старый приятель по колледжу, который в тот момент сидел без работы и без гроша в кармане. Несколько банков предложили ему взять кредит на покупку дома, который он не мог себе позволить. Вот тут-то Парка и осенило. Еще раньше он обратил внимание, что количество сделок с дефолтными свопами, которые его коллега Ал Фрост заключал с крупными фирмами Уолл-стрит, разительно выросло. Год назад Ал Фрост заключал в месяц едва ли больше одной сделки на миллиард долларов; сейчас же число подобных сделок доходило до 20, и все по страхованию якобы диверсифицированных пулов потребительских кредитов. «Мы заключали сделки абсолютно со всеми фирмами с Уолл-стрит, за исключением Citigroup, – говорит один из трейдеров. – Citigroup нравилось рисковать и фиксировать этот риск в своих книгах. Весь оставшийся риск брали на себя мы». Когда трейдеры поинтересовались у Фроста, почему Уолл-стрит так внезапно загорелась желанием работать с AIG, по словам одного из них, «тот пояснил, что мы им нравимся, поскольку умеем оперативно действовать». Парк сложил два и два и пришел к выводу, что характер этих пулов потребительских кредитов, страхуемых AIG FP, постепенно менялся. Они теперь содержали гораздо больше низкокачественных ипотечных кредитов, чем можно было представить, и если американские домовладельцы начнут массово объявлять дефолты, у AIG просто не хватит капитала для покрытия убытков. Когда он поднял этот вопрос на совещании, в качестве награды Джо Кассано отвел его в отдельный кабинет и наорал, обвинив в том, что тот несет ерунду.
Создавалось впечатление, что этот самый Джо Кассано, глава AIG FP, сын полицейского, специализировавшийся на политологии в Бруклинском колледже, играл во всей истории гораздо меньшую роль, чем его жажда тотального контроля и всеобщего послушания. Большую часть своей карьеры, сперва в Drexel Burnham, а затем в AIG FP, он провел не среди трейдеров по облигациям, а в бэк-офисе. Сотрудники AIG FP были на удивление единодушны в отношении своего начальника: Кассано демонстрировал неуемную жажду финансового риска и обладал истинным талантом подавлять людей, сомневающихся в его способностях. «В AIG FP царила диктатура, – рассказывает один из лондонских трейдеров. – Джо изводил всех вокруг, унижал, а потом пытался задобрить огромными деньгами».
«Однажды он позвонил мне, кипя от злости из-за сделки, на которой потерял деньги, – рассказывает трейдер из Коннектикута. – И заявил: “Если ты теряешь деньги, это мои деньги, черт побери. Повтори”. А я ему: “Что?” “Скажи: Джо, это твои деньги, черт побери!” Я и сказал: “Это твои деньги, Джо, черт побери”».
«Культура изменилась, – рассказывает третий трейдер. – Страх был настолько силен, что на утренних совещаниях все старались отчитываться так, чтобы не прогневить его. Не дай бог выразить недовольство – начинался ад кромешный». Отзыв четвертого: «Джо всегда говорил: “Это моя компания. Ты работаешь на мою компанию”. Если он видел тебя с бутылкой воды, то обязательно сообщал: “Это моя вода”. Обед был бесплатный, но Джо всегда представлял дело так, будто он за него заплатил». Пятого: «При Джо дебаты и дискуссии, обычное дело при Томе [Том Савидж, предыдущий генеральный директор], прекратились. Я обычно говорил [Тому] то, что говорю вам. Но с Джо – ты слушатель». И шестого: «Чтобы общаться с Джо, нужно было каждое предложение начинать со слов: “Ты прав, Джо”».
