Оставалась, правда, одна загвоздка: текущие премии по страховым полисам съедали краткосрочную прибыль, получаемую командой Хауи. «Ожидалось, что команда будет зарабатывать $2 млрд в год, – говорит один из членов группы. – А эта позиция в дефолтных свопах обходилась нам в $200 млн». Чтобы компенсировать текущие затраты, Хаблер решил продать некоторое количество дефолтных свопов на низкокачественные CDO с рейтингом «три А» и стать получателем премии
[24]
. Беда была в том, что премия по якобы гораздо менее рискованным CDO с рейтингом «три А» не превышала одной десятой от премии по CDO с рейтингом «три В». Чтобы компенсировать расходы, нужно было продать примерно в 10 раз больше дефолтных свопов, чем имелось на тот момент. Вместе с трейдерами Хаблер, не посвящая кого-либо в детали, быстро провернул эту операцию в пять-шесть приемов с Goldman Sachs, Deutsche Bank и рядом других банков.
К концу января 2007 года, когда представители индустрии низкокачественных ипотечных облигаций собрались в Лас-Вегасе для самовосхваления, Хауи Хаблер продал дефолтные свопы на CDO «три А» стоимостью примерно $16 млрд. Никогда еще элитный трейдер по облигациям с Уолл-стрит, а вместе с ним и весь рынок низкокачественных ипотечных облигаций не демонстрировал свое заблуждение с такой очевидностью. С сентября 2006-го по январь 2007 года трейдер по облигациям, занимающий в Morgan Stanley особое положение, купил $16 млрд в CDO с рейтингом «три А», состоявших преимущественно из низкокачественных ипотечных облигаций с рейтингом «три В», которые превратились в пыль, как только убытки по базисным пулам кредитов достигли примерно 8 %. По сути, Хауи Хаблер делал ставку на то, что не все низкокачественные облигации с рейтингом «три В» станут проблемными. Он был достаточно умен, чтобы не питать иллюзий по поводу рынка, но ему не хватило ума, чтобы понять, как далеко должен зайти его цинизм.
В Morgan Stanley никогда, похоже, не задавались вопросом, стоит ли позволять элитным трейдерам покупать $16 млрд в низкокачественных ипотечных облигациях. Команда Хауи Хаблера, занимавшаяся торговлей за собственный счет, была обязана предоставлять информацию о проведенных сделках и высшему руководству, и отделу управления риском, однако из того, что она предоставляла, невозможно было понять характер риска. Риск, связанный с низкокачественными бумагами на $16 млрд, включался в отчетах о риске Morgan Stanley в категорию «три А», где вполне могли оказаться казначейские облигации. Помимо этого, он представлялся в виде показателя стоимости под риском (VaR). Этот инструмент, традиционно помогающий руководителям на Уолл-стрит оценивать действия трейдеров, характеризует исключительно уровень отклонения цены акции или облигации в прошлом. При этом последние изменения имеют больший вес. Поскольку резких колебаний стоимости CDO с рейтингом «три А» никогда не наблюдалось, во внутренних отчетах Morgan Stanley они фигурировали как практически безрисковые. В марте 2007 года трейдеры Хаблера подготовили презентацию, с которой начальник Хаблера выступил перед советом директоров Morgan Stanley. В ней всячески расхваливалась «сильная структурированная позиция» на рынке низкокачественных ипотечных бумаг. Никто не задал очевидного вопроса: что случится с сильной структурированной позицией, если уровень дефолтов низкокачественных заемщиков превысит ожидаемый?
Хауи Хаблер брал на себя огромный риск, даже если не говорил о нем или, возможно, вообще не понимал, что творит. Он сделал крупную ставку на повышение тех же самых траншей CDO, на понижение которых ставила Cornwall Capital. Эти CDO состояли из тех же самых низкокачественных облигаций, против которых играли FrontPoint Partners и Scion Capital. Более 20 лет запутанность рынка облигаций помогала трейдерам по облигациям с Уолл-стрит обманывать клиентов. А сейчас трейдер по облигациям обманул сам себя.
Вопрос заключался в том, как сильно коррелируют цены различных низкокачественных ипотечных облигаций в составе CDO. Диапазон ответов был предельно широким: от нуля (цены никак не связаны друг с другом) до 100 % (цены меняются одновременно). Moody’s и Standard & Poor’s считали, что в пулах облигаций с рейтингом «три В» корреляция составляла 30 %, но это означало совсем не то, о чем можно было подумать. Это не значило, например, что, если одна облигация становится проблемной, вероятность превращения остальных облигаций в проблемные составляет 30 %. Такой показатель означал, что при превращении одной облигации в проблемную другие облигации падают очень мало.
Отрицание того, что кредиты были по сути одинаковыми и обреченными на массовые дефолты при прекращении роста цен на жилье, позволяло Moody’s и S&P присваивать рейтинг «три А» примерно 80 % траншей каждой CDO. (И делало возможным весь бизнес с CDO.) Оно также позволило Хауи Хаблеру принять решение о покупке облигаций на $16 млрд. Morgan Stanley, наравне с другими фирмами с Уолл-стрит, убеждал рейтинговые агентства в том, что к потребительским кредитам можно подходить так же, как к корпоративным, т. е. как к активам, риски по которым можно существенно снизить в результате объединения в пул. Занимавшиеся уговорами считали, что выполняют маркетинговую функцию: они прекрасно знали о разнице между корпоративными и потребительскими кредитами, которая ускользнула от внимания рейтинговых агентств. Она заключалась в слишком короткой истории рынка низкокачественных ипотечных облигаций и в отсутствии прецедентов крушения рынка недвижимости в национальном масштабе. Элитные трейдеры по облигациям из Morgan Stanley не особенно над этим задумывались. Хауи Хаблер доверял рейтинговым агентствам.
У трейдеров по облигациям, говорившим с Хаблером по телефону, создавалось впечатление, что он считал эти ставки безрисковыми. Он собирался получать маленький процент… ни за что. В своей уверенности он был, разумеется, не одинок. Хаблер и трейдер из Merrill Lynch жарко обсуждали возможность покупки для Morgan Stanley $2 млрд в CDO с рейтингом «три А» у Merrill Lynch. Хаблер хотел получать от Merrill Lynch 28 базисных пунктов (0,28 %) сверх безрисковой ставки, а Merrill Lynch настаивал на 24. Обсуждая сделку в $2 млрд – сделку, в результате которой двухмиллиардные убытки Merrill Lynch переносились на Morgan Stanley, – два трейдера спорили о процентных платежах, составлявших $800 000 в год. Из-за этой спорной суммы сделка так и не состоялась. Хаблер точно так же мелочился и в разговоре с Deutsche Bank, который, правда, имел другой исход. Грег Липпманн во всех коридорах Deutsche Bank кричал о том, что стоимость этих CDO с рейтингом «три А» рано или поздно упадет до нуля. Deutsche Bank выплатил Хаблеру 28 базисных пунктов, на которых тот так настаивал, и заключил с ним две сделки по $2 млрд каждая, одну в декабре 2006 года, а вторую в январе 2007 года. «Когда мы заключали сделки, то оба убеждали друг друга в том, что в этих бумажках нет никакого риска», – вспоминает один из сотрудников Deutsche Bank, работавших с CDO и имевших дело с Хаблером.
В мрачный и странный период, длившийся с начала февраля по июнь 2007 года, рынок низкокачественных ипотечных бумаг походил на гигантский воздушный шар, удерживаемый у земли десятком крупных фирм с Уолл-стрит. Каждая фирма тянула за свою веревочку, но постепенно до всех дошло: как бы сильно они ни упирались, шар все равно оторвет их от земли. В июне фирмы одна за другой стали молча ослаблять хватку. По распоряжению генерального директора Джейми Даймона J. P. Morgan покинул рынок к концу осени 2006 года. Благодаря Липпманну Deutsche Bank никогда особо не цеплялся за веревку. Затем наступила очередь Goldman Sachs. Этот не просто отпустил шар, но и сделал крупную ставку против рынка низкокачественных бумаг, придав шару приличное ускорение
[25]
. Июньское крушение хедж-фондов низкокачественных бумаг Bear Stearns вырвало веревку из рук банка – и шар взмыл высоко в небо.
