Парашютный спорт в своей экстремальной форме – бейс-джампинг, невероятно опасен и сопряжен с высоким уровнем смертности, но все больше и больше людей тянется к тому неописуемому восторгу, который с ним связан. В полете из Дели в Лондон я смотрел документальный фильм о бейс-джампере Джебе Корлиссе, который раздвигал границы возможного. Конкретный прыжок, который он тогда планировал, – свободное падение с одного из отвесных гребней Маттерхорна, четырнадцатитысячника в Альпах на швейцарско-итальянской границе.
В какой-то момент фильма он в паре предложений подытожил все мои воззрения относительно жизни и того, как ее следует прожить. Говоря о возможности прыжка, который собирался совершить, он сказал следующее: «Жизнь – это горстка ощущений, которые испытываешь, пока не умрешь. Вот в общем-то и все. Очень просто. Я всего лишь хочу сделать эти ощущения настолько невероятными, насколько возможно».
К сожалению, я так и не смог найти места, чтобы совершить прыжок на машине в воду, и вынужден был согласиться с тем, что в Англии, по всей вероятности, такое приключение неосуществимо.
Разочарованный, я направился на север, чтобы повидать в Скарборо Брюса. Я отменил встречу с единственным оставшимся Йэном, извинившись перед ним и объяснив, что нас должно быть либо пятеро, либо встреча не состоится. Как же хорошо вернуться в Скарборо! Во всем здесь чувствуется приятная неизменность, и в округе у меня еще осталось немало добрых друзей.
Пока мы болтали с Брюсом, работая в сарае над очередной партией заказанных ему дорожных знаков, он спросил, чем я собираюсь заняться после завершения этих 100 недель. Я был рад возможности поговорить, поскольку этот вопрос занимал мои мысли все чаще и чаще по мере того, как приближался конец путешествия. Чем я хочу заниматься? Где я хочу жить? Меня привлекала идея стать мотиватором в Штатах, но если я не сумею реализовать ее или не смогу получить рабочую визу? Захочу ли я тогда вернуться в Австралию, в Перт?
Многие мои тамошние друзья уехали, а поскольку с Мел мы разошлись, меня там уже почти ничто не держало. Конечно, оставались еще добрые друзья, по которым я скучал, но я не хотел поддаваться искушению снова пойти работать на карьер.
Я размышлял вслух и упомянул, что у меня по-прежнему немало хороших друзей в Скарборо. «Вот тебе и ответ, – заметил Брюс. – Перебирайся снова сюда – и будешь счастлив, поскольку здесь у тебя есть хорошая компания. – А потом добавил: – И мы сможем заняться классическими гонками на мотоциклах с колясками!» Все это звучало соблазнительно, но… Как насчет климата? И какой работой я стану заниматься? И где я буду жить? И как я справлюсь с неотвязными воспоминаниями о Лоре? Ведь мы так много пережили вместе в Скарборо.
В преддверии реализации еще одной цели я должен был распечатать фотографии, провезенные из путешествий, и серьезно пересмотреть вопрос своего багажа. Безвременная смерть моего отца в 1994 году оказала на меня огромное воздействие. Рак кишечника, который унес его жизнь, – одна из наиболее успешно поддающихся лечению форм рака, если «поймать» его достаточно рано. Я поставил себе целью собрать средства для организации, которая проводит исследования рака кишечника и распространяет информацию о нем, выбрав в качестве бенефициара одну австралийскую организацию в Сиднее. Я высоко поставил планку, желая испытать свои возможности, и остановился на оптимистической цифре в 50 тысяч долларов.
Я никогда не был по-настоящему уверен, что соберу эту сумму, но у меня возникла идея распечатать некоторые свои любимые фотографии из путешествий, предлагая их в обмен на благотворительные взносы.
Я отобрал 50 фотографий, заказал отпечатать по 50 экземпляров каждой. Каждая из них, индивидуально пронумерованная и подписанная, была уникальна. Последним из отобранных мною стало фото Тадж-Махала, и в Лондоне я отдал в печать последнюю фотографию. Всего у меня было 2500 отпечатков, и если бы я смог получить по 20 долларов пожертвований на каждый, то достиг бы своей цели в 50 тысяч долларов.
Коробка с фотографиями и конвертами была громоздкой и тяжелой, и не существовало никакой возможности втиснуть ее в мой рюкзак. Я спросил Брюса, нет ли у него большого старого чемодана, и он выдал мне как раз то, что было нужно. Мне пришлось бы отказаться от значительной части теплой одежды, да и от спального мешка тоже, но в ближайшем обозримом будущем я вроде бы не собирался оказываться где-то в холодных краях.
Однако мне ничуть не улыбалось таскать с собой чемодан!
Короткая передышка в Англии была как раз тем тонизирующим средством, в котором я нуждался. После трудной последней недели в Непале и жестоко укороченной поездки в Индию было здорово вернуться в знакомую обстановку и, что еще важнее, получить поддержку друзей и родственников. Встреча с Брюсом немного меня сориентировала, как и всегда, да и провести несколько дней с мамой тоже было приятно.
Главным событием этого короткого приезда в Соединенное Королевство стал уик-энд-сюрприз по случаю 50-летия моего кузена Майка, во время которого я повидался со многими родственниками, с которыми долго не встречался. Мы от души веселились, как и всегда, ездили в парк аттракционов, наслаждались шумным ужином в местном пабе и провели день на скачках.
Очень меня повеселил разговор с сыном моего кузена Оуэном – он, кроме того, еще и мой крестный сын. Ему только что исполнилось шестнадцать лет. Я каким-то образом ухитрился забыть о его дне рождения и принес извинения, предположив, что я худший крестный отец в мире.
– О нет! – ответил он серьезно. – Мой второй крестный еще хуже. Он как-то раз позвонил сюда, я снял трубку и говорю: «Оуэн на проводе!» «Ой, наверное, я не туда попал!» – сказал мой второй крестный и повесил трубку.
– Ага! – расхохотался я. – Значит, я не самый худший. А если считать только двух твоих крестных, то я еще и лучший!
В начале этой недели я давал интервью одной британской газете, и все семейство с нетерпением ожидало воскресного номера, в котором должна была выйти эта статья. Репортер следовал уже знакомому формату – мужчина с разбитым сердцем пытается заполнить свою жизнь длинным списком авантюр, но в конечном счете оказывается не способен заполнить пропасть, которую оставила в его жизни утраченная любовь.
Хотя в этой трактовке определенно имелась доля истины, это была, насколько мне помнилось, очень маленькая часть интервью. Когда мне задавали вопросы, я всегда старался больше сосредоточиваться на восхитительных приключениях и замечательных людях, которых встречал в своем путешествии. Однако я никак не мог повлиять на стиль, в котором журналисты писали свои статьи. Кроме того, я был благодарен за любое освещение в прессе, поскольку реклама, под каким бы соусом она ни подавалась, могла лишь способствовать моим благотворительным сборам.
Порой просто удивительно, что способна сделать с нами пресса! Я получил множество электронных писем в ответ на эту газетную статью, множество выражений сочувствия и поддержки. Одно из самых замечательных сообщений пришло от Джилин, которая жила в Майами и прочла эту статью онлайн. Я должен был следующим утром лететь во Флориду, и на первую ночь у меня не было там зарезервировано никакого размещения. После недолгой переписки Джилин организовала для меня номер в отеле и с нетерпением ждала встречи со мной следующим вечером.
