– Ага, а то я смотрю – все машины на месте, а людей нет…
Вадик, бензинчиком не богат? Я тут спохватился, что до Шкарытово не дотяну,
думал, плесну у Семена, а он уехал… Автолу-то у меня есть крошка, а вот бак
сухой…
– Сейчас посмотрю, – Вадим заглянул в «уазик», достал
канистру, встряхнул – глухо булькнуло, наполовину полная. – Я вот
только не знаю, какой тут бензин…
– А, этот драндулет любой сожрет… Погоди, я автольчику
плесну.
Он достал из коляски металлическую фляжку, стаканчик,
наполнил его над горловиной бака и вылил внутрь. Вадим принялся лить туда
бензин, удерживая канистру, чтобы не плеснула на одежду.
При этом, естественно, смотрел вниз – и сердце все же ушло в
пятки. На левой штанине у него красовался широкий бурый мазок, еще не успевший
просохнуть, – ясно, запачкался о жмурика, пока волок его в кладовушку.
Нехорошее пятно, многозначительное для наметанного глаза, на самом виду…
Заметил или нет?
Мать твою, и на правой руке…
Участковый поинтересовался:
– Ваши ребятки, часом, не стреляли? Вроде бы выстрелы только
что слышались…
– Да нет, с чего бы? – ответил Вадим самым естественным
тоном. – Вася машину заводил, скорее всего, выхлопы… Драндулет еще тот.
– Да и я подумал… У вас настоящая гулянка обычно к вечеру,
а? Ты скажи Паше, чтобы малость приструнил, а то мне бабка уже жаловалась, как
ваш лохматый ей по воротам стрелял. Нехорошо, надо бы, по-хорошему, на сигналы
населения реагировать… По уму, с огнестрельным оружием до беды недалеко…
– А все, – сказал Вадим. – Ружьецо давно
запаковали. Мы к вечеру в Шантарск, насовсем…
– Закончили?
– Ага, отпахались…
Участковый торчал у мотоцикла, не торопясь на него садиться.
Убедившись, что бак полный и к месту назначения доберется без труда, страж
закона стал благодушен и словоохотлив – принялся расспрашивать, сколько они
вообще получают, стоит ли овчинка выделки… Вадим отвечал кратко, одновременно в
мозгу пронеслось: ведь заметит в конце концов, а на прощание непременно начнет
жать руку, испачкается в крови, пойдут вопросы… Неужели придется и этого?
А ведь внутренне готов…
– Ва-адик!
Окно распахнулось, выглянула Ника, сладко потягиваясь –
клетчатая рубашка нараспашку, обнаженные груди на обозрение. Притворившись,
будто впервые увидела постороннего свидетеля, громко ойкнула, подалась в
комнату, торопливо запахиваясь.
Участковый понимающе покрутил головой:
– Бона как… – и невольно проводил взглядом.
– Ага, – Вадим изобразил некоторое смущение, быстренько
отступил, держась так, чтобы закрыть собственным туловищем окровавленную
руку. – Ну, я пошел, а то тут…
– Спасибо! – крикнул вслед милиционер. – Всего!
Мотоцикл взревел. Уже зайдя в комнату, Вадим торопливо
принялся вытирать руку подкладкой фуфайки.
– Я вижу, у тебя рука в крови, – торопливо пояснила
Ника. – И глаза стали стеклянные, вот-вот заорешь или…
– Вздор, – сказал он в сердцах. – Я бы его
положил в два счета, уже приготовился.
– Конечно, милый, ты же у меня великолепен и непобедим… –
Ника наткнулась на его хмурый взгляд, поспешно замолчала. – Извини, что-то
я… Вадик, у меня уже нет сил, поехали…
– Куда это? – с наигранным удивлением осведомился он.
– Как это – куда? В Шантарск, из этой проклятой
виртуальности, на всех парусах…
Вадим, покачиваясь с пятки на носок, утопив руки в карманах
– под правую ладонь то и дело подворачивалась, прямо-таки сама в п л ы в а л а
рубчатая рукоятка пистолета, – долго разглядывал женушку, в конце концов
пожал плечами:
– Кто-то поедет, а кто-то, может, и не поедет… Список
экипажа, знаешь ли, еще не утвержден…
Открыл замок вьючника, обеими руками ухватил нераспечатанную
цинку, понатужился и рывком опустил ее на пол. Принес из сеней топор, с
приобретенной здесь сноровкой в несколько ударов вырубил прямоугольник – цинка
только именовалась таковой, а на деле это было обыкновенное железо, не
проржавевшее насквозь, но обветшавшее.
Поддел крышку уголком топора, отбросил. Словно тесто из
квашни, выперла толстенная пачка купюр – огромных, наверное, впятеро
превосходивших размером нынешние. Кошачьи усы пучеглазого Петра, улыбка
Екатерины… Деньги даже на вид казались жухлыми, отсыревшими. Когда Вадим без
всякого почтения вышвыривал их на пол с помощью того же топора, вся стопка
вдруг разлезлась надвое, а упав на пол, рассыпалась еще на несколько кусков.
Вполне вероятно, Калауров набивал ящики в спешке, потому и не завернул кредитки
в кожу или хотя бы бумагу – или рассчитывал вернуться очень быстро.
Зато кожаные мешочки были завязаны со всем старанием. Хотя
замше и досталось от времени, пришлось вспарывать узлы ножом. Вадим осторожно
запустил туда пальцы, достал щепотку тяжелой крупки, серо-черной, шероховатой
на ощупь. Самородное золото он видывал – ничего похожего. Платина?
Не исключено. Ежели по весу… Половину цинки, все свободное
от кредиток пространство занимали такие мешочки. И лежала еще яркая железная
коробка, покрытая узорами вроде хохломских, с крупной надписью: «Товарищество
бр. Эйнемъ».
Прикипевшую крышку пришлось отдирать лезвием Иисусовой
финки. В коробке спутанным комком покоились маслянисто поблескивающие золотые
вещички – цепочки, браслетики, среди них виднелась пара массивных портсигаров,
а вон и часы, еще какие-то непонятные безделушки: золотая свинка, цилиндр
размером с тюбик зубной пасты…
Взяв за углы Пашин рюкзак, он вывалил пожитки на пол и
переправил туда содержимое обеих цинок – разумеется, оставив на полу ворох полуистлевших
кредиток. Приподнял, оторвав от пола одной рукой – килограммов сорок, прилично…
Медленно разогнулся, услышав какой-то непонятный тихий
металлический лязг.
Ника целилась в него из черного «ТТ», держа его обеими
руками перед собой – Вадим краем глаза заметил, что кобура у Паши на поясе
расстегнута и пуста, – с исказившимся, испуганным, злым лицом давила что
есть мочи на широкий спусковой крючок, потом встряхнула пистолет, словно
бутылочку с лекарством взбалтывала, снова стала жать на спуск, личико все
больше искажалось паническим ужасом…
Вадим, в первый момент машинально струхнувший, стоял на
прежнем месте, с иронической улыбкой наблюдая за ее потугами. Пистолет оказался
на предохранителе – не исключено, вдобавок и патрона в стволе не было, а обращаться
с оружием Ника ничуточки не умела, простодушно полагала, должно быть, что
достаточно прицелиться и нажать…
– Ах ты, стерва… – произнес он почти ласково. – Это
законного-то мужа? Креста на тебе нет…
Осознав, наконец, всю бесплодность своих усилий, она
опустила руки, разжала пальцы, пистолет громко упал на пол. Еще какое-то время
Вадим стоял неподвижно, наслаждаясь ее ужасом. Сделал шаг вперед. Она
отшатнулась, закрываясь руками.
