Холопы, появившиеся спустя час с лишним, уже после того, как на улице робко забрезжил рассвет, с виноватым видом застыли у двери, что дало Глебу новый повод для злых речей.
– Вот смотрите, бояре, как они повеленье княжеское исполняют. Я что повелел – немедля! А вы что? Рассвет уж настал давно, – ткнул он пальцем в небольшое оконце с настоящими прозрачными стеклами, купленными у проезжего венецианского купца за хорошие деньги. – Ну и где зелье? – чуть остыв, а точнее, устав от бесцельной беготни, осведомился он ворчливо.
– Так что не нашли, – развел руками один из них. Второй, подтверждая сказанное, лишь молча кивнул и тяжко вздохнул.
– Что не нашли? Зелье она не нашла? Так надо было сказать, дабы изготовила немедля. И ждать, пока не...
– Так мы ее саму не нашли, – перебил первый холоп князя. Каралось такое нарушение субординации беспощадно и жестоко, особенно если оно следовало со стороны простых смердов, но сообщенное холопом почему-то настолько ошеломило Глеба, что он – неслыханное дело – не обратил на это внимания:
– То есть как – не нашли? А вы искали?
– Так везде, где только можно. Во все клети заглянули – решили, может, милуется с кем из дворовых тайком.
– И что?
– Да нету нигде.
– Стало быть, плохо искали, – сделал глубокомысленный вывод Глеб, но холоп возразил:
– Воля твоя, княже, но мы даже девкам искать повелели. Чтобы, значит, везде заглянуть. Палашка холопка даже к обеим княгиням в ложницы наведалась – думалось, может, из них кто ее ночной порой зазвал. Мало ли какая хворь женская приключиться может.
– И что? – вновь повторил устало свой вопрос князь. Отсутствие Доброгневы все больше и больше не нравилось Глебу.
– Никто ее не зазывал. Тогда порешили мы, что она мальца лечит, то есть княжича.
– Святослава? – уточнил Глеб. – А почему ж вы так решили? – не понял он.
– Так и того тоже в постели не было. Ну и мы, стало быть, их обоих искать начали, – безмятежно – первый княжий гнев утих, и можно было рассказывать безбоязненно – подтвердил холоп.
– И как? – каким-то чужим необычным голосом сухо и отрешенно поинтересовался Глеб.
– Нет обоих. Княжича-то след отыскали. Он с вечера куда-то к стенам подался. Малец еще, вот и интересно ему. А лекарку и вовсе никто не видал с тех пор, как стемнело.
– Немедля всех, кто на стороже у терема – всех к стенам. Княжича живого или мертвого найти. Сыскавшему – гривну серебром. Нет, пять гривен, – тут же поправился он.
– А лекарка? – не понял холоп.
– Да пес с ней, этой лекаркой! – истошно заорал на него князь, но, заслышав сдержанный страдальческий стон Хвоща, обреченно махнул рукой. – И лекарку заодно сюда же.
– За пять-то гривенок серебром мы его из-под земли вытащим. Даже и не сомневайся, княже, – успокоительно пообещал холоп побойчее и исчез вместе с товарищем-молчуном.
Однако его уверенность была напрасной. Вот если бы он знал, где находится подземный ход, ведущий из города почти к самой Оке, да еще догадался туда заглянуть аж тремя часами раньше, то тогда, может быть, и смог бы заработать свои гривны. А к тому времени, когда начался настоящий розыск, две худенькие фигурки – одна чуть повыше, другая пониже – со всевозможным бережением и под надежной охраной викингов, возглавляемых самим Эйнаром, уже приближались к половецкому стану, справа от которого расположилась конная дружина Ратьши.
Поиски Глеб прекратил уже после восхода солнца. Результата они так и не принесли. Князь сидел на своем стольце молча, с понурой головой и крепко сцепленными руками, время от времени похрустывая костяшками пальцев. Бешенство его достигло такого предела, что превратилось в свою противоположность. Так бывает с человеком, когда он заходит в бане в парилку и от нестерпимого жара у него неожиданно начинается кратковременный холодный озноб.
– Измена, – поднял он наконец голову и пристально обвел глазами своих бояр, поочередно впиваясь в каждого из них змеиным взглядом, но не найдя искомого изменника, вздохнув, коротко приказал: – Хвощ, перекуси малость и иди. Коня из моей конюшни возьми, – и, глядя на покорно поднявшегося с лавки боярина, продолжавшего держаться за правый бок, приободрил: – Вскорости полегчает. Вот девку там увидишь и попросишь помочь. Она на радостях живо тебя на ноги поставит. От меня же скажешь так...
Имеша крест на груди и Бога в душе, христианнейший княже Глеб восхотеша все миром порешить, дабы руду людскую не лити, ибо грех то смертный. Богоотступники же мерзкие тысяцкий Ратьша, и с им басурмане послов княжих избиша, нанеся раны кровавы и лишь одного боярина слушати согласие даша, кой именем прозываемый бысть Хвощ. Одначе и оный боярин не возмог их свирепость лютую утишить, со тщетой в душе едучи во путь обратный.
Из Суздальско-Филаретовской летописи 1236 года.
Издание Российской академии наук. СПб., 1817.
Не убояшися дружины многолюдной, а пожелаша за князя живот положити, ибо честь имеша и рота дадена в служении оному се тысяцкий Ратьша с варягом Эйнаром, а тако же хан половецкий Данило Кобякович воев своих ко Резани граду привели и рекли тако – отдай нашего князя Константина и мы уйде с очес твоих, Глеб княже. Но оный рек тако – лжу вам рекли и брате мой не в порубе вовсе, а занемог токмо. Но ведал тысяцкий Ратьша доподлинно о лже послов Глебовых и на своем стояша крепко – без князя Константина не уйдем с под града твоего.
Из Владимирско-Пименовской летописи 1256 года.
Издание Российской академии наук. СПб., 1760.
Несколько непонятен тот факт, что князь Глеб не рискнул вывести своих воинов из Рязани в поле, дабы решить все в открытом бою. Учитывая то, что к его основной дружине присоединилась большая часть воинов из отрядов других рязанских князей, погибших под Исадами, общая численность его войска никак не могла быть менее трех-четырех тысяч. Соединенная с половцами дружина Ратьши все равно не превышала двух, от силы двух с половиной тысяч человек, следовательно, перевес был на стороне обороняющихся.
Тем не менее, Глеб затевает переговоры, пытаясь решить все миром, но – случай небывалый – Ратьша сразу избивает двух из трех посланных Глебом бояр и изгоняет их обратно. Словом, ведет он себя так, словно имеет десятикратное превосходство в силах.
Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности.
Т. 2. С. 112. СПб., 1830.
Глава 14
Отец Николай
Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло...
Ветхий Завет (Еккл. 8:11).
Занесенный волею случая в негостеприимный тринадцатый век, отец Николай даже после долгих бесед с Константином, Вячеславом и Минькой все равно продолжал сомневаться в том, правильно ли они все делают или, объективно рассуждая, все их труды в конечном итоге пойдут на потребу дьяволу.
