Финниан не отвёл глаз, пусть даже в его взгляде мелькнула неуверенность.
— Послушай, — сказал он. — Мне жаль, если…
Кэт не дала ему договорить. Она подошла к нему вплотную — на голову ниже ростом, хрупкая, как ребёнок. Но горевшая в ней ярость позволяла ей чувствовать себя старше и увереннее.
— В течение многих лет ты заставлял меня мучиться угрызениями совести из-за того, что я беру деньги у таких типов, как Иеремия! — снова набросилась на него Кэт. — И возможно, ты даже был прав. Но как у тебя только хватало наглости упрекать меня, если ты сам здесь в лесу… даже не знаю… хоронишь книги, которые… которые не…
На самом деле речь шла вовсе не о том, что они оба совершили. Дело было в том, чего они не совершили.
— Ты не понимаешь, — начал он и только ухудшил своё положение.
— Это я-то не понимаю? — Голос Кэт стал совсем тихим — это был очень опасный знак. — У тебя совсем котелок не варит? Что тут непонятного? Ты хоронишь сердечные книги, прекрасно сознавая, что эти существа… эти деревья… кем бы они там ни были… блуждают затем по лесу. Они вынуждены скрываться даже от кучки неудачников вроде нас! И при этом ты продолжаешь упрекать меня в том, что я ловлю петушиные книги? В чём же разница между нами?
Финниан прислонился к стволу дерева, покрытого цитатами из сонетов.
— В тот раз я взял тебя с собой и показал тебе это, потому что…
— Но ведь я даже не знала, что именно ты пытаешься мне показать!
— Потому что у меня не хватило смелости во всём тебе признаться. Потому что я сам не знал, что и думать, когда услышал об этом впервые. И мне было стыдно. До того момента я ни о чём не подозревал.
— И несмотря ни на что, ты продолжил заниматься тем же.
Финниан кивнул:
— Такую цену мне пришлось заплатить.
— Заплатить за что? За то, что ты можешь здесь скрываться, когда захочешь? От чего ты бежишь, Финниан? От мира или от себя самого? Или, может, от меня?
— Всё не так, — возразил он.
И Кэт снова подумала: «Может, Финниан действительно ничего не чувствует?»
Неужели она казалась ему такой глупой или уродливой, что ему никогда не приходило в голову взглянуть на неё не только как на подружку с длинными, как у цапли, ногами?
— Тогда объясни мне! — потребовала она. — Сейчас же!
— Этот лес является, пожалуй, самым безопасным местом среди всех убежищ. Академию совершенно не интересует, чем мы здесь занимаемся. Для неё мы просто кучка болванов, превращающих книги в деревья. Будто в мире мало деревьев, из которых можно сделать новые книги… Духовного смысла они в этом не видят или им попросту всё равно. Первые библиоманты были коллекционерами, и большинство из них по-прежнему собирают книги, поэтому никого особо не заботит судьба повреждённых или уничтоженных книг. Для них они просто не имеют никакой ценности.
«Духовного смысла?» Кэт была слишком возмущена, а в этом состоянии от неё нельзя было отделаться какими-то отговорками.
Но Финниан продолжал:
— Они не принимают нас всерьёз, и очень важно, чтобы так продолжалось и впредь. Люди, которые живут в этом лесу, всего лишь выполняют свою работу, так считает Академия. Эти люди ни во что не вмешиваются и ничуть не интересуются тем, что происходит в мире снаружи. Академия считает нас наивными мечтателями. И это лучшее, что могло с нами произойти.
Кэт подошла на полшага к Финниану, сама не зная, почему ей так хотелось к нему приблизиться. Она ужасно на него злилась.
— Несчастье каллистов — это плата за то, что вы можете жить спокойной жизнью? — тихо спросила она.
— Да.
— И тебе не кажется, что это немного… эгоистично с вашей стороны?
Финниан запнулся, подбирая подходящие слова.
— Всё не так, как тебе кажется. Это намного больше и намного важнее, чем…
— Да что же это в самом деле такое, Финниан?! И почему мы спорим об этом, хотя в действительности… — Она испуганно замолкла, поражённая собственной прямотой.
Но Финниан всё равно её не услышал.
— Никто не должен узнать правду. И уж тем более эта Изида. Ей ни в коем случае нельзя позволить углубиться в наш лес, иначе убьют и её, и вас заодно.
— Кто может нас убить и за что, Финниан?
Она думала, что он просто оставит её и пойдёт вперёд, но вместо этого Финниан сделал то, что каждый раз доводило Кэт до белого каления. Именно из-за этого между ними никогда ничего не будет. Финниан пошёл в контратаку.
— Я прекрасно понимаю, что эта Изида Пустота для тебя что-то вроде образца для подражания, — сказал он. — Она охотится на экслибри, а ты охотишься… на всё, что попало. Возможно, она лучшая в своём роде, и я прекрасно понимаю, что ты…
Кэт влепила ему звонкую пощёчину. Она хотела на него накричать, но тут же испугалась, и от её злости не осталось и следа. Сразу воцарилась полнейшая тишина, даже птицы на деревьях, казалось, замерли, наблюдая, что же произойдёт дальше между двумя спорщиками.
Финниан уставился на неё во все глаза, такой же ошарашенный, как и она сама, но не разозлился, как ожидала Кэт. Вместо этого он притянул её к себе и поцеловал в губы.
Это был короткий поцелуй, почти мимолётный, но она почувствовала, что весь её мир перевернулся с ног на голову.
Финниан снова заговорил, на этот раз совсем тихо, будто деревья могли подслушивать их беседу:
— Я знаю, что ты никому об этом не расскажешь.
«О поцелуе?» — ошеломлённо думала она.
Он убрал руки с её плеч и сжал ей ладонь. Чувство, которое пронзило при этом Кэт, разительно отличалось от того, чего она ожидала. Оно было более сильным и ярким.
— Я покажу тебе то, что по-настоящему важно, — сказал Финниан и кивнул на тропинку, по которой в чащу ушёл Хольмир. — Но ты должна знать: если ты сделаешь этот шаг, дороги назад больше не будет. Ты станешь такой же, как мы. Такой же, как я.
И вдруг в одно мгновение ей стало ясно, что именно здесь происходит. Она могла бы догадаться и раньше, если бы нашла в себе силы взглянуть на всё со стороны, не поддаваясь захлестнувшему её вихрю чувств.
«Я такая же, как ты», — подумала она, а затем произнесла это вслух:
— Я такая же, как ты.
Глава ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Когда Изида Пустота открыла глаза, Фурия вытирала с её лба капли холодного пота. Веки раненой затрепетали, взгляд прояснился. Не говоря ни слова, она поглядела сначала на Фурию, затем на кроны деревьев. Её рука опустилась на пустую кобуру пистолета, но оружие она, должно быть, выронила ещё во время поединка с Интригой.
— Спокойствие! — сказала Фурия, сама не поняв толком, успокаивает она её этой фразой или угрожает.
